Коллектив авторов - Судебные речи известных русских юристов

Сопоставляя приведенные мной факты с той именно заботливостью и любовью, какими родители Познанские, по собственному

их уверению, постоянно окружали своих детей, посвящая им все свое время и труды, мы невольно должны заключить, что самое развращение и отравление со стороны Жюжан имели в глазах родителей значение шутки домашних, и если бы не было злополучного доноса, возмутившего Познанского вследствие того, что такой донос должен был повредить его служебной карьере, а также если бы Жюжан не написала тех двух писем, которые были посланы ею из тюрьмы на имя товарища прокурора и судебного следователя и в которых она порицала действия Познанской, как матери, и даже подозревала ее в убийстве сына, то подсудимая, наверно, пользовалась бы теперь свободой, потому что вместе с оглашением упомянутых писем некоторые свидетели внезапно изменили прежде данные ими на предварительном следствии показания и прежние, весьма неясные предположения их о виновности М. Жюжан заменились прямым и энергическим обвинением ее в отравлении...

Разве не изумило вас подтвержденное свидетелями поведение обвиняемой со дня отравления Н. Познанского и до дня его похорон, когда она, заклейменная общим подозрением в убийстве, проводит все дни в семействе Познанских, искренно разделяя их семейное горе и находясь почти безотлучно у гроба покойного?!

Согласитесь, господа присяжные заседатели, что ввиду всех этих фактов уместны только два предположениям или М. Жюжан представляет собой, в антропологическом отношении, какое-то исключительное, феноменальное явление с таким самообладанием и с такой железной волей, каких не знавали самые закоренелые убийцы, стяжавшие себе на этом поприще историческую известность, или же подсудимая невиновна... Но как доказать это?

Жертва ли простой случайности, самоубийства или умышленного и хитро задуманного преступления... Николай Познанский унес, к сожалению, с собой в могилу все то, что могло пролить свет на многие темные обстоятельства и на отдельные личности, пародирующие в этом процессе в качестве обвинителей их свидетелей, которые, благодаря господствующему полумраку, представляются нам далеко не такими, какими должны быть в действительности...

Напрасно мы станем вдумываться в события, предшествовавшие и сопровождавшие смерть Н. Познанского, напрасно мы будем внимательно всматриваться в людей, окружавших покойного при его жизни, которые ныне, вследствие ссылки на них родителей умершего, явились в суд, чтобы показаниями своими подтвердить общее семейное подозрение виновности подсудимой. Ум окончательно отказывается соображать, а самые утонченные психические анализы не дают для совести никаких положительных результатов и никакой возможности наметить истинного виновника преждевременной смерти Николая Познанского! А между тем обвинение в этом ужасном преступлении продолжает тяготеть над головой подсудимой, и неосторожно брошенное в нее подозрение подхватывается прокурорской властью, которая поспешно возводит его на степень бесспорного факта, не останавливаясь при этом ни перед средствами, ни перед выражениями!

Перемешивая нравственные улики с побочными обстоятельствами, вовсе не идущими к предмету обвинения, прокурорская власть беспощадно врывается в сокровенные тайники прошлого Маргариты Жюжан, выбрасывая оттуда перед глазами вашими весь тот скарб давно забытых, ветхозаветных интриг старой девы, которыми скорее можно доказать легкомысленность обвиняемой, нежели ее участие в отравлении Н. Познанского...

И такой позор и страдания подсудимая обязана выносить за одно предположение в виновности?!

Мне кажется, что если признается ужасным и достойным сожаления положение всякого подсудимого вообще, то еще ужаснее и безотраднее настоящее положение М. Жюжан, которая, тем не менее, решилась защищаться в лице моем, нисколько не теряя веры в беспристрастие суда и не сомневаясь, как иностранка, в могуществе русского закона!

Обратимся же к основаниям обвинения и рассмотрим их с полным хладнокровием и систематически, обещаясь пользоваться своим словом и мыслью для восстановления одной только истины. Начнем с мнимой любовной связи сорокалетней Маргариты Жюжан с пятнадцатилетним Николаем Познанским, с этого исходного пункта обвинения. Но предварительно я считаю необходимым познакомить вас, господа, с настоящей М. Жюжан, а не с той, какой она представлена вам обвинительной властью, благодаря ее пылкому воображению, в виде Мессалины или какой-то Урсиниус, находившей известное поэтическое наслаждение в мучениях отравляемых ею существ.

Подсудимая -- французская подданная Маргарита Жюжан -- воплощает в себе как общие женские достоинства и недостатки, так и особенные, свойственные национальности, к которой она принадлежит по рождению. К общим ее недостаткам и достоинствам, как женщины, следует отнести необыкновенную нервность, подвижность, развитие сердца и чувствительности, чрезвычайно быстрое суждение о предметах и явлениях, обнаруживающее неглубокий и поверхностный взгляд на все окружающее. Как француженка, подсудимая по воспитанию, образованию и обычаям той среды, к которой она принадлежит, представляет еще некоторые особенности, а именно -- она дитя того кружка французского общества, который постоянно снабжал Россию типами женщин, способных к весьма разнообразной деятельности. Такие женщины, приезжая в Россию" могут быть преподавательницами французского языка, гувернантками, компаньонками, чтицами, приказчицами в магазинах и в, крайнем случае, при невозможности занять то или другое место, а иногда и в конце своей педагогической или торговой деятельности, с маленьким, разбитым голоском являются на театральных подмостках, увлекая так называемую нашу золотую молодежь... И во всех этих разнообразных ролях француженка остается постоянно верна себе: она женщина минуты, не думающая о будущем, постоянно веселая, смеющаяся и рассказывающая всегда о каких-то небывалых своих похождениях и проделках с целью занять собеседников. С детьми она всегда, дитя, а у взрослых непременно ищет дружбы и сочувствия к своей особе. Она привязывается к семье, в которой была наставницей, столь искренно и нежно, что считает ее своей, и никакие оскорбления не заставят покинуть такую семью, где она прожила несколько лет. Таковы все маргариты Жюжан, как имя нарицательное, населяющие Российскую империю вообще и город Петербург в особенности. Все они необыкновенно экзальтированы, у каждой есть, наверное, в запасе роман, в котором такой Маргарите приходилось играть первенствующую роль увлеченной и покинутой но ни одна из них не знает мщения изменнику в виде убийства оружием или отравлением, потому что такой поступок не в характере подобной женщины, которая скоро забывает нанесенные ей оскорбления и скоро мирится с жалкой действительностью, прикрывая и горе и радость тем неподдельным, веселым смехом, каким так богата французская народность.