И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Я утверждаю, что причина погрешности, неправильности, неправоты приговора по делу Мельницких, если она есть, не заключается вовсе в форме вопросов; искать ее можно только в содержании ответов присяжных. Начнете болезнь лечить средствами исправления формы вопросов, а ответы все-таки будут получаемы ненадлежащие, нежелательные, потому что разве можно предположить, что те судьи, которые судили дело Мельницких, если бы им был предложен один цельный, совокупный вопрос о вине, решили бы его иначе, утвердительно, а не отрицательно? Не видно, чтобы они отвечали «не виновен» по недоразумению. Так уж настроен институт на снисхождение и помилование, а почему он так настроен — тому причин искать пришлось бы далеко. Я полагаю, что и закон поставил их в неопределенное положение, не вполне ясно высказал, что от них требуется. Форма присяги обязывает их только судить «по сущей правде и убеждению совести», но она их вовсе и не склоняет судить по существующему закону. Я полагаю, что весьма полезно было бы заимствовать из австрийского кодекса 1873 года хотя бы установленную в § 313 формулу присяги: «Das Gesetz dem sie die Geschworenen Geltung verschaffen sollen zu beobachten» [7] Следовать закону, который установлен для присяжных (нем.). . Я не скрываю, что предварительно такому заимствованию надлежало бы ввести новый кодекс уголовный. Кроме того, надлежало бы сразу и самым решительным образом перестать держать присяжных в отдалении от закона, в таком искусственном неведении техники и терминологии уголовного закона, что употребление слова «вменение» в вопросах уже считается нарушением закона, что слово «украл» недопустимо, а надо сказать «тайно похитил», что нельзя сказать «изнасиловал», а нужно описать саму внешность акта. Присяжных не только не следует держать в неведении о законе, но придется переубедить, что они-то и есть органы этого закона и исполнители. Надобно удалить сначала причины, а затем исчезнут и последствия этих причин, но кассирование того или другого приговора не помешает произнесению сотен и тысяч подобных же приговоров, потому что они в духе века, в особенностях общего настроения, с которым надобно считаться и на которое надобно подействовать. Всякие паллиативные средства ни к чему не поведут.

Сенат определил: решение присяжных и приговор Московского окружного суда отменить, передав дело для нового рассмотрения в другое отделение того же суда, протест прокурора и обе жалобы оставить без последствий, составу присутствия, рассматривавшему дело, за явное нарушение закона при постановке вопросов присяжным сделать замечание. [8] * Конец вставки и нумерации страниц из книги «Суд присяжных в России», ЛЕНИЗДАТ, 1991 г.— Ю. Ш. *

Председательствует председатель Тамбовского окружного суда Н. В. Муравьев;обвиняют: товарищ прокурора Саратовской судебной палаты г. Москалеви товарищ прокурора Тамбовского окружного суда г. Волченский.Гражданскими истцами являются: присяжный поверенный Н. Ф. Плевакоот Государственного Дворянского банка, присяжный поверенный г. Немировскийот своего лица, присяжный поверенный А. М. Бобрищев-Пушкин,г. Клобуцкийи г. Якубов— от имени отдельных акционеров. Защищают: подсудимого Алфимова — кандидат правоведения г. Блюмер,С. Борисова — присяжный поверенный В. М. Пржевальский,Якунина — присяжный поверенный С. С. Шайкевич,Трухачева — присяжный поверенный г. Шатов,Коваленкова — присяжный поверенный г. Телепнев,остальных, т. е. Иловайского, Бока, И. Борисова и Исакова, защищает присяжный поверенный г. Лятошинский.

Из 128 приглашенных свидетелей не явилось по разным причинам 97 человек, показания которых постановлено было огласить в случае надобности и по требованию сторон.

Сущность настоящего дела заключается в следующем: 21 июня 1873 г. министром финансов был утвержден Устав Саратовско-Симбирского земельного банка, основанного на акционерных началах. Операции этого банка, подобно другим таким же учреждениям, должны были заключаться в выдаче ссуд под залог недвижимой собственности посредством выпуска закладных листов, обращающихся в публике наравне с другими процентными бумагами. По существу своих операций земельные банки являются посредниками между собственниками недвижимых имуществ, желающими получить ссуды, и лицами, ищущими верного помещения для своих капиталов и приобретающими с этой целью закладные листы. Банк получает с заемщиков в определенные сроки платежи по ссудам и употребляет их на выдачу процентов владельцам закладных листов и на постепенное их погашение посредством тиража; кроме того, некоторая часть платежей предназначается на расходы по управлению, на образование запасного капитала и на выдачу дивиденда по акциям. Заемщики вносят платежи за каждые полгода вперед, т. е. ранее наступления сроков выдачи процентов и уплаты капитала по закладным листам, вышедшим в тираж, вследствие чего в банке образуются известные запасы этих платежей, носящие название процентного и погасительного фондов. При правильном ходе дел банка суммы, поступавшие в счет этих фондов, должны быть налицо впредь до израсходования их по назначению. Обеспечением предприятия служит складочный капитал, внесенный акционерами, которые являются хозяевами всего дела и заведуют им через выборных из своей среды лиц, отдающих ежегодно отчет своим избирателям. Если бы складочный капитал от понесенных убытков уменьшился до такой степени, что остающаяся его часть не будет составлять 1/20 суммы находящихся в обращении закладных листов, то банк обязан приступить к ликвидации своих дел.

Учрежденный на таких основаниях Саратовско-Симбирский банк открыл свои действия в Саратове в октябре 1873 г. и до 1882 г. существовал, по-видимому, благополучно; ежегодно составлялись отчеты о его деятельности, по которым показывалась значительная прибыль; отчеты эти поверялись ревизионными комиссиями и утверждались общими собраниями акционеров. По отчету за 1881 г. чистая прибыль была определена в 147 тысяч 500 рублей, и отчет этот также утвержден общим собранием от 8 марта 1882 г., но в тот же день акционер Немировский заявил прокурору Судебной палаты о том, что в Саратовско-Симбирском банке существуют различные злоупотребления, и для раскрытия их просил произвести предварительное следствие. На расспросы Немировский разъяснил, что в декабре 1880 г. бывший бухгалтер банка Трухачев, оставляя занимаемую им должность, обратился к нему как к присяжному поверенному за советом и при этом сообщил о крупных беспорядках в банке, виновником которых он считал, главным образом, члена правления Борисова. В то же время председатель правления Алфимов, приехав вместе со своим родственником Боком, обратился к Немировскому с просьбой уговорить Трухачева не возбуждать никакого дела, уверяя, что в банке есть только бухгалтерские беспорядки, которые завел сам же Трухачев; то же самое утверждал при свидании с ним и Борисов. Вскоре дело с Трухачевым было улажено тем, что на деньги, присланные Борисовым, у него купили дом, приобретателем которого явился служащий в банке Исаков, причем Трухачев для своей гарантии снял копии с отчетов и некоторых книг банка и передал их на хранение Немировскому как третьему лицу. Получив затем сведения о злоупотреблениях в банке и желая выйти из неловкого положения хранителя документов, компрометирующих правление, Немировский решил лично убедиться в действительном положении дел банка и заявил желание быть избранным в члены ревизионной комиссии, но достигнуть этого ему не удалось; в общем же собрании 8 марта 1882 года, где он хотел потребовать разъяснения некоторых вопросов, председатель собрания Борисов не дал ему высказать ни одной мысли. После этого, окончательно убедившись в существовании злоупотреблений, Немировский заявил обо всем прокурору палаты.