И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Вахтенный Коланджо , подтвердив показания Рицо, прибавил, что огни на «Колумбии» были в порядке, в чем он сам удостоверился, заступив на вахту. То же показал свидетель Эспозито, второй механик на «Колумбии».

Фонарщик на пароходе «Колумбия» Гаэтано Руссо показал, что он всегда около 4-х часов пополудни по свистку вахтенного офицера ставит все фонари. Так было и в ночь столкновения, причем помогал ему сторожевой матрос. Масла свидетель обыкновенно вливал в фонари столько, чтобы хватило на всю ночь. Ввиду противоречия показаний Руссо на суде и у судебного следователя, был прочитан протокол его показаний, данных на предварительном следствии; в протокол записано так: «Бортовые огни, красный и зеленый, горят по 4 часа каждый. По истечении этого времени я наливаю вновь масло и оправляю фитили пальцами. Топовый фонарь имеет масло на всю ночь. В ночь столкновения, за несколько минут до 12 часов, я по звонку оправил все три фонаря, вынув каждый из бортовых огней, прикрутил, насколько было возможно, фитили, отвинтил резервуары и налил туда масло, после чего поставил фонари на место. Затем я спустил топовый огонь, оправил фитиль и поднял его наверх. До полуночи я спал и был разбужен звонком. Оправив фонари, я опять заснул и проснулся от толчка во время катастрофы. На корме огня не полагается, но в некоторых случаях, когда пароход нагоняется сзади другим, вывешивается белый фонарь. Был ли вывешен этот фонарь до столкновения и горел ли после него, я не помню».

Затем допрашиваются другие свидетели из команды «Колумбии». Все показывают в таком роде: был свободен от вахты, спал... выскочил на палубу... капитан кричит: лодки на море... и пр. Подходили на шлюпках к «Владимиру», но пассажиры отказывались переходить в их шлюпки.

Показания итальянской команды отличаются сбивчивостью в определении времени и места, запамятованием существенных обстоятельств и противоречиями с показаниями, раньше данными, причем вина обыкновенно приписывается переводчикам, не умевшим понять свидетелей и передававшим судебному следователю их показания с извращениями.

Из других показаний относительно катастрофы достоин внимания рассказ г-жи Кац , молодой женщины, ехавшей во втором классе: «Со мною был сын-гимназист. Не помню, заснула ли я или вздремнула, как вдруг меня сразу выбросило из койки; никаких свистков не слышала. Я, не успевши даже одеться, выбежала с сыном наверх. Сын меня поднял к шлюпке, которую спускали, но там слишком долго возились. Пассажиры были предоставлены самим себе. Шлюпка не поддавалась; мы подошли к другой. Там также было много людей; многие пассажиры взбирались в шлюпку еще до спуска. Перед первой шлюпкой стояла со мною какая-то дама с тремя малютками. Вдруг вижу, она хватает одного ребенка на одно плечо, другого на другое и третьего берет в руки; раздался крик детей, и не успели окружающие опомниться, как послышался плеск воды, и общий крик ужаса вырвался у всех... Женщина с детьми бросилась в воду. Тем временем сын мой в числе других взобрался в шлюпку. Какой-то матрос схватил его ногтями за лицо и таким образом снял его с шлюпки и стал бить. Лицо несчастного мальчика было окровавлено и изуродовано. Я плакала и умоляла... матрос оставил сына, но не думаю, чтобы из внимания к моим мольбам. Я стою у борта в ожидании, что кто-нибудь поможет мне сойти в шлюпку, но напрасно; команда, матросы оттягивали, напротив, отталкивали меня, говоря: «Куда лезешь, успеешь еще!» Потом кто-то сзади, оттаскивая, схватил за косу... Я чувствовала явственно, что часть моих волос оторвалась от головы. Я обернулась, взглянула на стоявшего рядом матроса и ясно увидела у него в руках клок волос». Далее свидетельница показывает, что она все же попала в ту лодку, где был и сын. С шлюпки они, окровавленные, были приняты на пароход «Синеус».

Почтовый чиновник Поповский проснулся от толчка; выбегая из каюты, почувствовал другой сильный толчок. На палубе спросил старшего механика Зданкевича, надо ли спасать почту? «Нужно думать о людях»,— ответил Зданкевич. Послал почтальона спросить у капитана, каково положение парохода и спасать ли почту? Тоже ответил: «Надо заботиться о людях». Решил позаботиться о себе.

Служащий главной конторы Ветчинкин , спасшийся на шлюпке с Сурковым, говорит, что когда он соскочил в шлюпку, где был уже Сурков с несколькими матросами, легкою зыбью их отбросило от парохода; на дне шлюпки нашли уключину и больше не искали, боясь кренить лодку; руля не было. Когда они приближались к «Колумбии», оттуда раздались крики русских пассажиров: «Не подходите, не подходите! Вас сюда не пустят. Здесь не найдете спасения». Когда же они вступили на палубу, пассажиры жаловались, что их отталкивали, выгоняли, били. Сурков и Муратен упрашивали капитана Пеше подойти к «Владимиру», а свидетель даже на коленях умолял, но Пеше оставался глух к их просьбам. Сурков два раза подходил к телеграфному аппарату. Принимали на «Колумбии» хорошо, но, как показалось свидетелю, уже после того, как показался пароход «Синеус».

Княгиня Бебутова ехала в ночь катастрофы на злополучном «Владимире» с больной сестрой и с сыном. За неявкой, ее показание было прочитано. Княгиня свидетельствует, что администрация «Владимира» проявила полную халатность и бездеятельность. Больная сестра ее нашла себе могилу в волнах моря. К «Владимиру» хотя и подходили шлюпки, но попасть в них нельзя было, потому что у трапа стоял матрос с поднятым кверху топором и угрожал всем, кто без его разрешения вступал на трап.

Дейчман , не разысканный ко дню разбирательства дела, на предварительном следствии показывал, что топор он имел по приказанию старших, чтобы рубить веревки и разные крупные вещи, которые бросал в воду. Пассажирам он не угрожал топором.

После допроса свидетелей, на обсуждение экспертов было предложено шесть вопросов:

1) Если признать доказанным, что в ночь на 27 июня 1894 г. на пароходе «Владимир», следовавшем из Севастополя в Одессу курсом норд-вест 40º, топовый и отличительный огни были в исправности, то следует ли признать, что лицо, управлявшее пароходом «Колумбия», шедшим курсом зюд-ост 39º навстречу «Владимиру», поступило правильно и сообразно с законом и международными обычаями мореходства, когда, открыв белый огонь «Владимира» по носу немного слева и в расстоянии около 8 миль, уклонило свой пароход вправо и держалось этого направления до открытия красного бортового огня «Владимира» и потом, после исчезновения краевого и появления зеленого огня, продолжало следовать тем же курсом; затем, не уменьшая скорость своего парохода, шедшего все время полным ходом, скомандовало «право на борт»; наконец, ясно видя корпус встречного парохода, застопорило машину своего парохода и дало задний ход?