Владимир Демченко - Главные преступления советской эпохи. От перевала Дятлова до палача из Мосгаза

Желание убить могло накрыть маньяка внезапно, как волна. Он часто подвозил женщин просто так — довез, поболтал, высадил и поехал дальше. Но иногда появлялась нестерпимая жажда увидеть угасающую и трепещущую плоть. И тогда Михасевич в поисках жертвы мог наматывать десятки километров.

Однажды в начале 80-х за один день Михасевич убил двух женщин. Сначала на автобусной остановке подобрал работницу молокозавода лет тридцати и убил ее в лесу неподалеку. А потом совсем в другом месте подобрал еще одну молодую девушку и, проехав больше 20 километров, привез ее в тот же самый лес, задушил и спрятал тело рядом с первой жертвой.

— В тот момент я был какой-то чумной, — говорит Михасевич. — Хотел и в третий раз убить, но кончился бензин. Я поехал в город на заправку, там отвлекся и немного успокоился.

Бывали случаи, когда душитель подсаживал пассажирку с твердым желанием лишить ее жизни, но по дороге успокаивался и не трогал ее. Таких эпизодов было не меньше пяти. Знали бы эти пять девушек, что родились тогда во второй раз…

Почему милиция столько лет не могла выйти на след маньяка? Михасевич не был искушенным преступником, но он все же оставлял мало следов. Однако главная причина не в этом. На самом деле маньяка не могли поймать потому, что не искали. То есть не искали серийного убийцу, а в каждом конкретном случае искали нового преступника. Ведь маньяков в нашей стране нет, а в Витебске их нет тем более. Этот промышленный и индустриальный белорусский центр можно было назвать раем развитого социализма. Здесь выпускались известные на всю страну телевизоры, на многочисленных заводах рабочие получали неплохую по тем временам зарплату, а на селе крестьяне жили в образцово-показательных колхозах-миллионерах. Преступность была минимальной — никаких закоренелых грабителей и убийц, разве что драки на дискотеках да «бытовуха» из-за пьянки или ревности.

От состояния преступности напрямую зависело продвижение по службе милицейского начальства и партийных функционеров. Признание, что в столь благодатном крае действует сексуальный маньяк-убийца, могло поставить крест на карьерных помыслах слишком многих высоко парящих людей. Даже когда профессионалам факт существования маньяка стал очевиден, их начальство не хотело признать эту очевидность и сопротивлялось до последнего.

Поначалу милиционеры, наверное, и впрямь могли не заметить единого почерка. Да, появляются трупы женщин. Но ведь это происходит раз в несколько месяцев. К тому же на разных территориях, «землях», попадающих под юрисдикцию совершенно разных отделов милиции. Вот и получалось, что эти убийства расследовали разные люди, порой даже не догадываясь о существовании похожего дела у коллеги рядом.

Что сделали с куском веревки, найденной на месте второго, неудавшегося, покушения? Ничего. Определили группу крови на ней и… потеряли сам «вещдок». То преступление и не расследовал никто толком. Ведь ни убийства, ни изнасилования не было. Женщина жива, зачем тогда напрягаться?

Со временем информация о загадочных и схожих убийствах просачивалась в массы в виде слухов. Отцы и мужья не отпускали женщин одних по вечерам и даже днем, работницы отказывались выходить в третью смену, чтобы поздно не возвращаться домой. Следователям нужно было пресечь панические настроения. И они успокаивали общественность, «раскрывая» убийства.

Девушка ждала возлюбленного на опушке леса, тот опаздывал. Когда приехал, ее уже не было. Не дождалась и ушла? Нет, лежит задушенная в 20 метрах. И кто же первый подозреваемый? Конечно, пылкий влюбленный, кто же еще. Приревновал и задушил подругу в порыве гнева. Не признается? Не беда… Через несколько дней «обработки» в камере парню уже самому кажется, что это он затянул на шее любимой удавку.

Вот еще одно тело в лесу. Свидетели видели неподалеку трех молодых людей с овчаркой. Они-то и убили, конечно. В деле была фотография собаки — это единственная улика. Она даже на овчарку не похожа, но это никого не смущает. Парни долго молчат. Но вот сначала один, потом второй сознается в преступлении. Путаются в фактах, не совпадают показания, следователь терпеливо поправляет и переписывает протокол за протоколом. Третий упирается, его вызывают на очную ставку с друзьями.

— Вы лжете, — кричит упорствующий им в лицо. Те опускают глаза.

— Нет, братец, это ты лжешь. И тем самым ужесточаешь себе наказание, — вздыхает следователь и пишет: «вину признать отказался».

Олега Адамова, водителя из Витебска, задержали, когда ему было 26 лет. Его грузовую машину заметили недалеко от места убийства. Он признался в преступлении, которого не совершал, и получил 15 лет.

— Следователи заявили, что нашли у меня фотографию убитой, — рассказал он годы спустя в интервью «Комсомольской правде». — Но я-то знал, что на самом деле нашли фото моей сестры с подругой, а потом подменили его. Я не сознавался. Но мне подсунули липовую экспертизу, где говорилось, что сперма и кровь, найденные на месте преступления, принадлежат мне. Когда я увидел это, я сломался. Испугался, что меня подведут под расстрел. Понял, что против этой системы я бессилен. И подписал признание. К тому времени я уже месяц пробыл в Новинках (Республиканский научно-практический центр психического здоровья). Мне кололи уколы, я ходил как заторможенный. Казалось, язык во рту как у лошади.

Адамову повезло, он отсидел только два года, когда поймали настоящего душителя. Но бывало и по-другому. Владимир Горелов, осужденный без вины, в тюрьме лишился зрения. А Николая Тереню за убийство, которого он не совершал, расстреляли.

«Кто-нибудь, опустите это письмо в ящик, умоляю, — писал на клочке бумаги один из обвиняемых. — Я Владимир Пашкевич. В прокуратуре Белоруссии мне внаглую лепят дело об убийстве. Мама, езжай в Москву к генпрокурору, пиши в «Правду», пусть пришлют корреспондента».

Записку Владимир Пашкевич, один из тех трех друзей с «овчаркой», бросил через решетку камеры на улицу. Ее подобрал постовой милиционер и передал следователю. Пашкевич, один из немногих, кто выдержал прессинг и не признался ни в чем. Ему дали 12 лет, он отсидел от звонка до звонка.

Много позже Исса Костоев, известный сыщик, ловивший маньяка Чикатило, напишет про витебское дело: «…а что же делали органы правопорядка? Как могли допустить, чтобы убийца действовал среди бела дня, при массе свидетелей, практически безнаказанно? Ну, с этим проблем не было. Вы же знаете, как у нас принято работать, — и дело Михасевича не стало исключением. Начальство приказало разобраться — разберемся. Начальство велело найти виновных — найдем, притом немедленно и в любых количествах. Такие подозреваемые очень быстро в умелых руках становятся обвиняемыми…»