Игорь Петин - Механизм преступного насилия

Вместе с тем в правоприменительной практике нередко происходит уклонение в сторону осуждения лица, применяющего насилие. В основном это происходит вследствие недооценки значения поведения потерпевшего и психического взаимодействия участников конфликта, что в значительной степени снижает непосредственно профилактическую роль уголовного воздействия.

Михаил, 58 лет, проживал в собственном доме со своей бывшей женой М. и дочерью С. Дом был самовольной постройкой (в течении 32 лет), но записан на Михаила. Жилая площадь была небольшой. Бывшая жена М. и дочь С. стали устраивать провокационные действия в отношении Михаила с тем, чтобы добиться того, чтобы он ушел из дома. Когда же он возмущался и начинал утверждать, что он в доме хозяин, М. и С. вызывали милицию и писали заявление об угрозах убийством в отношении их со стороны Михаила. Заявление рассматривалось в одностороннем порядке. В судебном заседании бывшая жена и дочь отказывались от уголовного преследования. Такая ситуация продолжалась в течение 10 лет. Реальность угроз Михаила ничем, кроме показаний заинтересованных лиц не подтверждалась. Телесных повреждений за указанный длительный период не имелось. Но работники милиции неизменно были на стороне бывшей жены и дочери, видимо и по той причине, что Михаил ранее был судим за посягательство на работников милиции по ст. 191-2 УК РСФСР. Мотивы сторон не учитывались. Михаил вынужден был перейти жить в баню. Отапливал электрокамином. Тогда М. и С. стали отключать электричество. Михаил стал топить печь в бане. «Родственники» и здесь не забывали хозяина построек и иногда заваливали дымовую трубу снегом, после чего закрывались дома и не впускали его. На заявления Михаила в милицию ему отказывали в возбуждении уголовного дела и принятии иных мер. Чувствуя свою безнаказанность, бывшая жена, дочь и ее супруг во время отсутствия Михаила вскрыли замок на бане, перевернули его кровать и отодрали половые доски. В милиции они пояснили, что собрались делать там ремонт. Михаил перешел жить в гараж. Но и там замок был сорван, а часть его вещей исчезла из гаража. На обращение в милицию по поводу кражи и систематического издевательства было отказано в возбуждении уголовного дела по тому основанию, что между бывшими супругами не было раздела имущества (развод был 10 лет назад). Все действия родственников сопровождались изощренными, с учетом особенностей его психики, оскорблениями в адрес Михаила. К уголовной ответственности по статье 119 УК РФ был привлечен только Михаил [840], как впрочем и за последующие аналогичные по сути события [841].

В приведенном примере подтверждается тот факт, что потерпевший является обязательной стороной насильственного инцидента. Дж. Дэвис также отмечает, что нередко правонарушитель и потерпевший имели предшествующие отношения [842], причем поведение жертвы играет немалую роль в развитии конфликтной ситуации, на что обращает внимание, в частности, Ю. М. Антонян [843]. Особенно это проявляется в преступлениях против жизни и здоровья, против половой свободы и половой неприкосновенности и других преступлениях, если объект и предмет посягательства связан с потерпевшим.

Надежда, 24 года, проживала с В., 29 лет. Последние три года В. не работал, пил. Надежда работала продавцом. На ее деньги существовал и сожитель. В пьяном состоянии В. начинал придираться к Надежде на почве ревности, в результате происходили скандалы, драки, в ходе которых Надежде причинялись телесные повреждения. Ночью ее разбудил сожитель В. и снова начал придираться. Они пошли на кухню. Там В. хотел ударить Надежду, но не успел, так как она схватила лежащий на столе нож и ударила сожителя в область грудной клетки. Надежда была привлечена к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 111 УК РФ. Сожитель В. потерпевшим себя не признавал [844]. Фактически В. и не был потерпевшим. В действиях Надежды, с учетом объективных обстоятельств, внутреннего эмоционального состояния и мотивов поведения усматривается необходимая оборона, но правоприменителем данные факторы не были учтены.

Е. Е. Центров отмечает, что от личности конкретной жертвы, особенностей ее образа жизни, связей и взаимоотношений с ней, сложившихся у посягателя, непосредственно зависит выбор преступником способа, орудий, средств и других приспособлений, а также места, времени совершения преступления и т. д. В то же время выбранная форма и содержание преступного посягательства определяет потенциальный круг жертв [845]. Взаимодействие преступника и потерпевшего Ю. М. Антонян справедливо называет «преступлениями отношений» [846]. Б. Холостом была сформулирована гипотеза о том, что виктимогенный потенциал находится в прямой зависимости от того, насколько воспринятые человеком в обществе потребности соответствуют законным способам и возможностям их удовлетворения [847].

Однозначно нельзя сказать, какие действия потерпевшего способны предупредить насильственное преступление. Для одних преступников действия потерпевшего способствуют возникновению страха у нападающего, что может повлечь отказ от преступного замысла. Те же действия могут привести другого преступника в состояние аффекта и ярости, вызывающие сильные психомоторные движения, нежелательные даже для субъекта насилия, поскольку впоследствии он может глубоко раскаяться в содеянном. И наоборот, бездействие потерпевшего одних преступников толкает к совершению насилия, а других – способно остановить. Потерпевшему необходимо учитывать все обстоятельства конкретной ситуации и обладать интуицией как одной из форм нерационального познания. Оптимальный вариант, если бы потерпевший мог при желании оказать должное сопротивление посягающему, но не принимал бы никаких провоцирующих мер до самого последнего момента.

Лицо, совершающее насилие, и потерпевшего следует рассматривать как две части одного целого. Е. Бафия считает, что к жертве преступления следует относиться как к фактору, генетически и динамически влияющему на преступность [848]. В. Л. Франка сравнивает преступление с эллипсом, «фокусами которого являются преступник и его жертва» [849]. Причем нередко психическое насилие со стороны потерпевшего остается без должного реагирования.

Виктор, 47 лет, проживал с женой Ш., 44 года, в течение 15 лет. Семейные отношения не сложились, брак был расторгнут, после чего они не жили вместе 2 года. Имеется дочь, 15 лет. Затем Виктор и Ш. снова стали жить вместе. Однажды Виктор пришел домой в нетрезвом состоянии и уснул одетым на диване. Утром следующего дня зашел к жене в комнату, чтобы погладить брюки и рубашку. Однако Ш. выхватила у него утюг, а затем рубашку и сказала, что это не его вещи. Виктор взял другую рубашку, но жена опять вырвала ее из рук мужа. Виктора это возмутило и он оскорбил ее нецензурными словами. Жена стала хватать его за брюки, порвала пуговицу на них. Виктор стал высказывать ей угрозы, потом не выдержал и сильно ударил жену, от чего она упала, стукнувшись затылком головы об стенку. Как пояснил на следствии Виктор, такие скандалы из-за мелочей происходили у них часто. Привлечен к уголовной ответственности по ст. 115, 119 УК РФ [850].