Рихард Гаррис - Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел

Никто, конечно, не скажет, что надо забыть об украшении речи. Напротив того, ими надо пользоваться самым тщательным образом, но так, чтобы за украшениями не стало незаметным то, что они должны сделать лишь более привлекательным. Впрочем, большинство наших ораторов едва ли может заслужить упрек в злоупотреблении цветами красноречия. Мне никогда не приходилось замечать у нас особого изобилия стилистических красот. Но и алмазы, как бы ни были они редки и ценны, не всегда бывают к месту, чтобы украсить человека или вещь.

Одно из самых целесообразных украшений речи — это примеры, употребляемые в умеренном количестве. Это риторический прием настолько сильный, что истина и логика нередко уступают ему. Человеческий ум подчиняется обаянию блестящего сравнения и ради правдивости самого образа готов признать верным и рассуждение, им поясняемое. Но во вступительной речи примеров не должно быть вовсе. Факты, одни факты составляют силу вступительной речи. Впрочем, впоследствии, когда я буду говорить о примерах, я постараюсь показать, каким образом можно в случае надобности, развивать факты пояснениями, сопоставлениям и усилением.

Главное достоинство вступительной речи заключается в группировке и последовательности фактов. Без этого не может быть хорошего вступления. Поэтому не следует жалеть времени на выписки из дела и обработку их с целью представить дело присяжным в хронологическом порядке. Блестящим образцом группировки фактов — и, надо сказать, одним из лучших в наших судебных летописях — может служить вступительная речь обвинителя в громком процессе отравителя Пальмера, о котором я буду говорить ниже.

Могут сказать: никто не сомневается в том, что последовательное изложение и группировка фактов необходимы для хорошей вступительной речи. Это так. Несомненно, что почти всякий это знает, и никто против этого не спорит; но многие наши адвокаты говорят так, как будто не знают этого; они не только пренебрегают последовательностью изложения, системой и группировкой фактов, и при этом путают имена и числа, сбивая с толку судей и присяжных, губя своих клиентов. Вот почему я считаю нелишним настаивать на том, что необходимо величайшее внимание в последовательности времени и фактов и в сопоставлении причин и следствий. Каждое положение должно быть выставлено перед слушателями с такой же отчетливостью, как если бы факты были самым тщательным образом вычерчены на бумаге. Каждый последовательный ряд фактов должен быть изложен в самом строгом порядке; и если в речь входят несколько рядов фактов, имеющих самостоятельное значение, но оказавших влияние и на главное событие драмы, они должны быть приведены в своем естественном порядке и последовательности, прежде чем будет указано, что они сосредоточиваются на одной общей цели. В самых сложных и запутанных обстоятельствах не должно быть неясного. В том и заключается задача адвоката и искусство судебной речи, чтобы отделить факты один от другого и выяснить их взаимное отношение, зависимость и влияние на главное событие. Все, что не относится к делу, должно быть старательно устранено, и это далеко не так просто сделать, как кажется; это достигается только внимательным изучением дела и вдумчивой работой.

Не имеющим отношения к существу спора следует считать все то, что примешивается к обстоятельствам дела, не находясь с ним в естественной связи и не оказывая влияния на его исход. В деле всегда бывают такие факты, которые в известном смысле могут быть названы не имеющими к нему отношения, но на самом деле имеют известное значение; например, в делах о ложном доносе бывают случаи, когда следует принимать во внимание обстоятельства или разговоры, послужившие поводом к возбуждению уголовного преследования. То же бывает в делах о клевете в печати и вообще в большей части тех дел, где умысел определенного лица составляет основной предмет спора или один из существенных его элементов.

В чем заключается спор и от каких данных будет зависеть его решение? Уясните себе это, и можно почти сказать, что доказательства сами собой расположатся в естественном порядке. К сожалению, во многих процессах то, что должно было прежде всего быть установлено в голове адвоката, остается до конца не вполне ему ясным.

Возьмем для примера несколько исковых дел. А. хочет восстановить в законной силе утерянное завещание. Он утверждает, что оно было составлено и подписано в определенный день, пять лет тому назад, и воля завещателя с тех пор не изменялась. Ответчик возражает, что завещание было составлено без соблюдения законных условий, что завещатель не был в здравом уме и твердой памяти; что оно было впоследствии уничтожено завещателем, бывшем в здравом уме и твердой памяти, так как воля его изменилась, и что истец не имеет права на участие в наследстве. Ясно, что в деле есть несколько спорных вопросов, но для поверенного истца может быть ясно и то, что весь спор может в конце концов быть сведен к вопросу о том, видел ли определенный свидетель оспариваемое завещание в определенное время или нет. Ответ на этот вопрос может зависеть не от памяти свидетеля, а от достоверности его показания. При таких условиях решение дела будет зависеть всецело от того, следует ли верить этому свидетелю или нет. Может быть доказано с несомненностью, что завещание было составлено, что до известного времени завещатель был психически здоров; содержание завещания может быть установлено надлежащей копией или каким-нибудь иным путем; может не быть спора о том, что завещание было или не было уничтожено завещателем до известного момента; равно как и о том, что с известного времени завещатель уже потерял дееспособность; тогда спор сведется к вопросу о том, существовало ли завещание в промежуток времени между двумя определенными моментами, а это будет зависеть от показания свидетеля, видевшего оспариваемый документ в течение этого времени. Поверят присяжные этому свидетелю, — решение будет в пользу истца; не поверят — в пользу ответчика.

Понятно, что было бы потерей времени останавливаться подробно на таких фактах, которые должны быть установлены с несомненностью при проверке доказательств. Факты эти должны, разумеется, быть указаны с надлежащей точностью и сжатостью; распространяться же о них значило бы только напрасно утомлять присяжных и отвлекать их внимание от настоящего предмета исследования. Надо в сущности сделать одно: убедить их в достоверности показания вашего свидетеля; если они усомнятся в его правдивости, вы проиграли дело; поэтому вам необходимо оградить его от нападения вашего противника, который направит все свое искусство к тому, чтобы подорвать это показание. Он будет знать, что в этом ключ вашей позиции. Но как подкрепить показание свидетелей? Если нет доказательств его правдивости, не приходится ли ограничиться его собственными словами? Никоим образом. Сотня отдельных эпизодов в его рассказе может быть подтверждаема показаниями других свидетелей, а это будет подтверждением его правдивости. Надо искать таких подкреплений свидетельства, когда других нет, и, если вам удастся доказать, что в общем его показание подтверждается объяснениями других надежных свидетелей в таких подробностях, которые ни сам он, ни те не считали существенными, если вы докажете, что сам по себе его рассказ не представляет каких-либо противоречий и не расходится с вероятными обстоятельствами дела, вы можете быть уверены, что вердикт будет в вашу пользу.