А. Пищелко - Реадаптация и ресоциализация

Однако для того, чтобы человек действительно оказался в экстремальных условиях жизнедеятельности, недостаточно только наличия внешних факторов экстремальности. Главным и определяющим является изменение функции экстремальности по многим внутриличностным параметрам или же по немногим, но с большим весом изменения. Личностная функция экстремальности УЖД не зависит от внешней экстремальности. Она формируется внутри человека по совершенно иным законам, базирующимися в своей основе на глубинных особенностях человеческой психики, его души, которая несет на себе бремя грехопадения и Божьего проклятия. Именно в этом мы видим естественную необходимость ограничений, накладываемых обществом на поведение человека. А совсем не в каком-то неосознанном (в основе своей сексуальном) конфликте человека и общества как у Фрейда, или в архетипах коллективного бессознательного, как у Юнга. Все эти конструкты объясняют частные случаи личностных (по существу криминальных) выходов из изначально экстремальной ситуации. Изначален же конфликт не человека с обществом, а человека с самим собой, со своим грехом. И этот конфликт вполне осознан, и выход из него прост. «Уклонися от зла и сотвори благо» – сказано в псалме. Бегство в глубины бессознательного, в путаницу архетипов появляется после свободного выбора человека между добром и злом. Причем выбор этот дан человеку всегда в любой момент его сознательной жизни. Такая позиция позволяет ответить на многие неудобные для психоанализа вопросы. Например, откуда берется у ребенка, еще не научившегося говорить, столь сложная структура бессознательного, определяющего всю последующую его жизнь. Откуда берется такая сложная система архетипов. Что в конце концов является ее материальным носителем? Ответ прост. Все эти структуры появляются не до, а после осознания ребенком самого себя в этом мире. Именно как средство выхода из изначально экстремальной ситуации, как путь оправдания греха, выбранный свободно, хотя и не без участия родителей и всего ближайшего окружения. «И враги человеку домашние его» (Матф.). Через непосредственное (вполне осознанное) общение втягивается человек в грех. Сначала только перед Богом как забвение заповедей, а в последствии нередко и перед людьми. Именно поэтому не психология бессознательного или архетипа стала первой и самой разветвленной областью знания в истории человечества, а право, юриспруденция. Именно поэтому, на наш взгляд, и структурирование собственно психологии как науки, по принципу зеркального отражения, начинается со сложных запутанных форм индивидуального осознания действительности (психоанализ в широком смысле). И только в наше время (более чем через сто лет) всерьез начинают говорить о юридической психологии как самостоятельной области знания. Коснемся этого вопроса и мы.

В юридической психологии как относительно молодой отрасли психологического знания продолжается обсуждение вопроса о ее предмете как самостоятельной науки. При этом, с нашей точки зрения, в настоящее время юридическая психология находится в процессе перехода от статуса отрасли знания к самостоятельной науке. Признание за этой областью психологического знания статуса отдельной науки требует дальнейшего уточнения предмета научных изысканий, т. е. определения круга тех специфических закономерностей человеческого поведения и психики, которые ни в какой другой области психологии не изучаются или же изучаются под совершенно иным углом зрения. Определение предмета науки, таким образом, непосредственно связано с определением ее конкретно-научной методологии. Сходство предмета родственных областей научного знания может компенсироваться различной методологией исследования, той глобальной точкой зрения (общенаучной методологией), на которой стоит ученый исследователь. По методологической позиции происходит и определение места научного знания в системе наук.

Так некоторые авторы рассматривают юридическую психологию как «научно-практическую дисциплину, которая изучает психологические закономерности системы „человек – право“» (Васильев В. Л., 1991 – 2). Здесь явно делается акцент на прикладном характере юридической психологии, почему и предмет ее определен достаточно общо. Еникеев М. И. и Кочетков О. Л. рассматривают юридическую психологию как область близкую к социальной психологии и изучающей «проявление и использование психологических закономерностей, психологических знаний в сфере правового регулирования и юридической деятельности» (5).

В своей докторской диссертации Еникеев М. И. детально исследует в том числе и вопрос статуса юридической психологии, подчеркивая, что «являясь пограничной наукой между психологией и правоведением, юридическая психология остается психологической дисциплиной – ее теоретическая основа состоит в закономерностях и особенностях психики человека; специфично лишь приложение, учет и использование этих закономерностей и особенностей человеческого поведения (выд. нами): юридическая психология рассматривает их применительно к сфере правовой регуляции» (4). Такое определение предмета научных изысканий уже полностью закрепляет за юридической психологией статус прикладной дисциплины, что отражено и в окончательном определении ее предмета: «юридическая психология исследует и систематизирует психологические основы правотворческой, правовоспитательной, правоприменительной, правоохранительной и пенитенциарной деятельности» (там же). Преувеличенный акцент на исключительно прикладном характере юридической психологии ведет к дальнейшему размыванию представлений о ее предмете вплоть до полного его исчезновения. Так, Столяренко А. М. высказал мысль, что предмет юридической психологии следует определять как его определяет психологическая наука в психологической части и как его определяет юридическая наука в юридической части (13). Очевидно, что такой подход является скорее уходом от проблемы, чем ее решением и неявным признанием невозможности на данный момент определить предмет юридической психологии как самостоятельной науки. Другая группа авторов считает, что юридическая психология имеет свой специфический предмет как сложившаяся или по крайней мере активно формирующаяся область научного знания. Так, Костицкий М. В., тщательно проанализировав различные определения предмета юридической психологии, имеющиеся в литературе, приходит к выводу, что она изучает «психологию государственно-правовых явлений как целостность, в которой нельзя отделить юридическое от психологического» (6). Здесь обоснованием специфичности предмета юридической психологии является указание на простое системное правило, что целое всегда больше составляющих его частей, а следовательно является уже некой новой организацией (системой, с точки зрения системного подхода), существующей по своим законам и требующей отдельного изучения, в данном случае специальной науки. Следует отметить, что выделение замкнутой целостной системы взаимосвязанных явлений во внешнем мире или социуме является изначальным моментом определения предмета той или иной области знания (3,7,9). Абстрактным определение системы является ее задание через пару множеств, первое из которых суть множество элементов системы, а второе множество всех возможных отношений между этими элементами, т. е множество уже пар, троек,… элементов, связанных некоторым отношением (3,9,12). Этот формальный системный подход позволяет достаточно просто создать методологическую базу для определения предмета и объекта научных изысканий. Так множеством элементов системы изучаемой, например, семейной психологией является некоторое множество людей (ограниченное городом, нацией, народностью или др.). Отношением «семейное положение», заданным над этим множеством, является множество пар, связанных браком или разводом. Множества троек, четверок и т. д. позволяют задавать более сложные родственные отношения. Так, например, семейность в азиатских странах задает отношение, включающее большее число родственников, для западных стран родственные связи старших и младших поколений не столь сильны, и ими часто можно пренебречь.