Александра Баркова - Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Итак, какое-то количество языческих мотивов в «Слове» есть, мы с вами их разберем, причем разберем с очень интересной точки зрения. С нестандартной, я не буду превращать это в лекцию по русскому язычеству. Но опять-таки, когда к четырнадцатому веку Русь медленно приходит в себя и начинает что-то заново переписывать, то естественно, что текст, в котором есть языческие мотивы, снова нафиг не нужен – и именно в такой модальности.

Единственное, что спасет «Слово» для нас, это то, что в четырнадцатом веке снова станет проблема косноязычия. Мы ее с вами разбирали применительно к одиннадцатому веку, к Нестору, когда – хочу сказать, но могу только цитатами. И никак иначе. Своих слов нет. И как мы с вами прекрасно знаем, примером такого косноязычия у нас с вами будет «Задонщина». Когда я хочу воспеть победу на Куликовом поле, а слов нету, поэтому беру «Слово о полку Игореве» и начинаю по цитаточке оттуда нарезать, переделывая текст под актуально-политическую ситуацию. Как именно это происходит, мы разберем в следующий раз.

Кстати, забегая вперед, чтобы закончить с невостребованностью художественности как таковой в несчастной русской культуре. Я хочу обратить ваше внимание на очень любопытную судьбу самой «Задонщины». Во-первых, «Задонщина» – это прекрасное доказательство подлинности «Слова». Списков «Задонщины» восемь, и прелесть заключается в том, что эти все списки очень разные. То есть где-то что-то выкидывали, где-то что-то добавляли, получались разные варианты, так что «Задонщина» в каждом списке цитирует «Слово» немножко по-разному. Хороший аргумент в пользу подлинности. Но восемь списков – это тоже немного. Ну, тут хотя бы хоть событие политически значимое. И как мы увидим, просто красивый текст практически никому не нужен.

Ну и теперь – «Не лѣпо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстий о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича?»С чего бы нам с вами начать? Давайте я начну с одной скандальной книги, называется она «Аз и я», автор – Олджас Сулейменов. В советское время эта книга была запрещенной за то, что автор там излагает идеи пантюркизма. Ну, эти все пантюркистские идеи мне показались такими наивными, что у меня они в один глаз влетели, из другого вылетели. А чем она интересна применительно к «Слову о полку Игореве» – тем, что Сулейменов доказывает, что автор «Слова о полку Игореве» прекрасно говорил по-половецки. Это нас с вами ни капельки не удивляет. Если мы с обратимся к биографии Игоря Святославича, то не без интереса выясним, что незадолго до событий, воспетых в «Слове», он с ханом Кончаком – что? подсказывайте мне… дочка? это будет потом, уже после разгрома он сына на дочке Кончака женит, а до? – он с ханом Кончаком объединился против кого-то из русских князей; угадайте чем закончилось – снова поражением, лузер Игорь был тот еще. И они с Кончаком в одной лодке удирали. Прекрасная история. На этом основании предполагать среди образованных русских людей хорошее знание половецкого языка просто-таки очевидно. Вовсю общались. И Сулейменов пишет, что знаменитые темные места в «Слове о полку Игореве» – это просто-напросто куски, которые идут не по-русски, а опять же на половецком языке, причем в одних случаях используется один диалект, в других – другой. То есть они записаны русскими буквами, а список-то у нас XVI века, за это время их попытались какими-то русскими словами передать, получился абсурд, а в оригинале автор просто на половецкий переходит. Например, Гзак в споре с Кончаком употребляет слово «хатун» – «женщина», говоря о половецких женах русских князей, а потом это «хатун» превращается в «ходына», и уж в какие «ходы на…» оно превращается дальше в комментариях – лучше не знать. Список разъясненных темных мест впечатляющий. Еще пример. Там упоминаются какие-то «куры» у города Тмутаракань, так слово «куры» надо читать не по-русски, а вот по-тюркски. А по-тюркски это «стены», и если кто-то бежал до стен Тмутараканя, это логично, а бежать до каких-то куриц – это абсурдно. Такой подход мне показался исключительно разумным и, да простится, единственно ценным в этой книге. Всё остальное – ну, пантюркистские идеи… примерно как панславянские: ну, пять тысяч лет назад славяне пришли в Индию и привезли с собой слонов… или, как вариант, приехали в Индию на мамонтах, запряженных в русские сани. Мамонты облезли, слонами стали. Вы смеетесь, а я знаю теорию, что все народы мира происходят от арабов. Это ученый вещал на полном серьезе. Поэтому что панславизм, что пантюркизм, что панарабизм, что какой-нибудь еще пан-… скучно, по-моему. Сначала смешно (первые пять минут), потом скучно. Но книга Сулейменова была в Советском Союзе запрещена, тираж изымался, если где там эта книжка уцелевала, то стоила чуть не тысячу рублей, советских. Когда зарплата нормального среднестатистического интеллигента 120–130 рублей, тут книжка – тысячу стоила. Вау! Что ж, идею здравую из этой книжки, что автор «Слова» свободно владел половецким языком и явно не для общей эрудиции, а по причине того, что без знания свободного половецкого прожить тогда было сложно (по крайней мере, знатному человеку), эту идею мы с вами берем себе на заметочку.

И тут мы переходим к следующей прелюбопытнейшей теме. Это тема личности Игоря Святославича. Что мы с вами о нем знаем? Ничего хорошего. Одно короткое современное слово, и это слово «лузер». Кто хочет, чтоб я выражалась на более литературном языке, у меня есть классическое русское слово – лопух. Но, знаете, лопух – это слишком мягкий термин для этого не просто мерзавца… мерзавцев на Руси было много, но это был мерзавец-неудачник. Чему, разумеется, нет никакого прощения.

Нет, вы поймите меня правильно, я воспитана на опере Бородина «Князь Игорь». Я на ней воспитана настолько, что любила ее еще в детском садике. Мне повезло ее тогда услышать. И поэтому для меня светлое имя Игоря Святославича стояло в одном ряду с Александром Невским и Дмитрием Донским. Пока мне было пять, шесть, семь лет. Потом я начала что-то в жизни понимать. А понимать надо следующее. Что в это время Русь вся абсолютно дралась друг с другом за власть, абсолютно все князья, и если сегодня мы деремся против половцев, а завтра мы вместе с половцами идем на какого-нибудь русского князя, это было настолько нормой жизни, что ни в сказке сказать, ни пером описать, а только матом выругаться. Соответственно, Игорь Святославич не был исключением. Почему он, простите за научный термин, поперся в поход, невзирая на затмение? Ведь затмение – это очень мощное отрицательное предзнаменование. Почему? Что ему мешало пойти за славой при более благоприятных астрономических условиях? У него были очень веские причины! По которым он, просто задравши хвост, помчался за славой прямо сейчас. Потому что энное количество русских князей собирали большой поход против половцев на следующий год. И если он не помчится сейчас, то в следующем году кто его в массовке русских князей увидит?! Надо срочно. Потом будет поздно – никакой славы. И я бы сказала, вот что он попросил у мироздания, то он, несомненно, и получил. Это тот самый случай: бойтесь ваших желаний, ибо они исполнятся. Слава на века, девятый век уже идет. Я напомню вам, чем этот поход был выдающимся среди всех прочих походов того времени. Грандиозным провалом. Четыре князя ведут войско. Четыре князя попадают в плен. Как об этом сказать цензурно? Я знаю абсолютно цензурное слово, из трех букв, одна из них «у». И вам рекомендую. Это слово «увы». Вот это всё цензурное, что можно сказать по этому поводу. Если, конечно, вы не гениальный автор «Слова о полку Игореве», который, как вы знаете, нашел очень много цензурных слов, к которым мы сейчас с вами и перейдем. Но я просто хочу, чтобы вы оценили, про какую мелкую дрянь, опять же простите за научный термин, мы говорим. Добро бы хоть крупным был мерзавцем! Вовсе нет, дайте мне микроскоп, рассмотреть, простите, это насекомое.