Андрей Бабиков - Прочтение Набокова. Изыскания и материалы

Или: «И сердце дрогнет, когда (!) дробный стук…» [816]и т. д.

Вышеизложенное явленье наблюдается в русских частушках, где не только местоименья, но и глаголы носят ритмическое ударенье. Напр.<���имер>:

Но в стихах русского поэта это смертный грех.

Остальные стихи в сборнике написаны размером винегретным. По-моему, звучат они очень жестко и подчас переходят просто в прозу. Попадаются и такие какофонии:

Чацкий предпочитает ассонансы правильным рифмам. У него попадаются некоторые очень приятные: Cologne – огонь, Мурильо – крылья, англы – фаланги [819]. Другие, как, напр.<���имер>, Сомерсета – ветра, ворота – когорта, медь – смерть, вперед – когорт [820], звучат косноязычно, гугниво, словно поэт не произносит буквы «р». Наконец, рядом с банальными рифмами «кровь – любовь», «случайно – необычайно» встречаются и банальные ассонансы, вроде «ветер – вечер», «улицах – сутулится», «грусть – Русь» [821]. И вообще, я бы советовал Леониду Чацкому совершенно отбросить ассонансы мужские: «рука – зеркал» (в правильном четырехстопном хорее с чередующимися рифмами!), «птиц – любить», «снов – любовь» [822]. Такие созвучия вызывают только недоуменье. Неудачны и многие женские и дактилические [ассонансы], как-то: «призывнее – линии», «несчастье – смеяться», «чудесная – вёснами», «воздух – роза» [823].

Вывод из вышесказанного ясен: Леонид Чацкий не чувствует и не любит своего языка. И тем свободнее размер, в который он заключает свою мысль, чем мысль эта делается расплывчатее, а самый стих – прозаичнее. В большинстве стихотворений книги строфы резко распадаются на две части, что намекает на известную слабость: есть женская рифма и есть мужская, а в следующих двух строках смысл резко меняется сообразно с подобранными созвучьями. И знаменательно, что поэт пишет гораздо лучше, гораздо образнее, когда употребляет строгий размер. Но мне сдается, что теория, техника стихосложения ему известна только по интуиции, меж тем, повторяю, слух у него неверен, русской речи он не чувствует. И вообще, только два раза именует он свою родину: раз очень ярко (в стих.<���отворении> «Герцогиня» [824]) и другой раз так:

«Красиво» – самое некрасивое слово в русском языке, а говорить о своей родине, что она «красиво называлась Русью», – почти кощунственно.

И мне кажется, что в этой отчужденности от родины, в этом тяготении к чему-то иноземному, но совершенно неусвоенному, в этом беспомощном маяченьи между ложной утонченностью и банальностью общих мест и таится причина зла. Нужно надеяться, что в следующем сборнике Леонид Чацкий будет проще и строже – ибо он несомненно поэт, но поэт, пошедший по неверному пути.

Вместе с протоколами «Братства Круглого Стола» в архиве Глеба Струве отложились шуточные стихи Набокова, к которым Струве сделал следующее примечание:

Стихотворения, написанные В. В. Набоковым в Берлине в 1923 г., когда мы оба принадлежали к литературному кружку, который назывался «Братство Круглого Стола» (название было придумано Л. И. Страховским-Чацким) и собирался большей частью у меня на квартире (9, Байрише штрассе, Берлин – Вильмерсдорф). Стихотворения представляют собой эпиграммы на некоторых (не всех) членов кружка. Не представлены: Л. И. Страховский (Леонид Чацкий), В. Л. (Корвин) – Пиотровский, В. А. Амфитеатров-Кадашев. Н. В. Яковлев и А. С. (?) Арбузов были на периферии кружка [826]и редко посещали собрания. Сохранилось несколько протоколов собраний, которые составлял Л. И. Страховский, и несколько его карикатур [827].

[Автограф Набокова без даты и подписи:]

Вскоре после смерти мужа Вера Набокова получила от Г. П. Струве письмо о его намерении опубликовать статью о Кумминге, Яковлеве и Арбузове и ответила ему следующее: «Честно говоря, мне кажется, что момент для подобной публикации выбран не слишком подходящий. С одной стороны, хотя Яковлев, Вы и Лукаш были его друзьями, с Арбузовым он был едва знаком, а к Куммингу относился с глубокой неприязнью. Если же Вам все же так хочется это напечатать, пожалуйста, подождите несколько месяцев» [830]. Статья, однако, была тогда же опубликована, и Струве 7 сентября 1977 года писал В. Е. Набоковой с извинениями:

Арбузова (книжника) В. В. все-таки знал тогда. Включение его в стихотворение меня самого удивило, потому что он, кажется, всего раз был на собраниях этого «кружка». Кумминга, которого я потом ни разу не встречал, В. В. мог знать по «Рулю». Может быть, он потом его и не любил, но выбор членов кружка (т. е. их фамилий) был его собственный (большую роль играли рифменные соображения). Почему-то он, например, не включил двух самых активных членов этого кружка: Леонида Чацкого (Страховского, племянника М. И. Ростовцева [831]), который был секретарем, вел протоколы и рисовал карикатуры, и В. Л. Корвин-Пиотровского, о стихах которого В. В. позже очень лестно отзывался… [832]

Присутствуют: В. Амфитеатров-Кадашев, Сергей Горный, Сергей Кречетов, Иван Лукаш, Владимир Сирин, Глеб Струве [833]и Леонид Чацкий.

1. Состав общества: В. Амфитеатров-Кадашев, Сергей Горный, Сергей Кречетов, Иван Лукаш, Вл. Татаринов [834], Владимир Сирин, Глеб Струве и Леонид Чацкий.

2. Президиум общества: председатель – В. Амфитеатров, тов. председателя – Иван Лукаш, секретарь – Л. Чацкий.

3. Общество является тайным. Не допускается никаких влияний.

4. Организация клуба:

а) привлечь финансиста для устройства постоянного помещения при кафэ или ресторане, где будут устраиваться субботники для публики, где будет находиться секретарь, где будет постоянная выставка произведений художников.

b) Предполагаемые члены-учредители клуба: Борис Зайцев, Саша Черный, Lolo (Мундштейн [835]), Тэффи.

c) Поручить техническую организацию клуба: В. Амфитеатрову, Сергею Горному и Леониду Чацкому.