Екатерина Ляпушкина - Введение в литературную герменевтику. Теория и практика

Для того чтобы истинное понимание текста (то есть его применение к опыту читателя) состоялось, необходимо наличие определенного условия, а именно наличие того общего для читателя и текста пространства, в котором их встреча могла бы осуществиться. Таким общим для обеих сторон пространством Гадамер считает язык. Ведь как раз благодаря наличию общего языка вопросно-ответные отношения вообще могут реализоваться, то есть, с одной стороны, вопрос, заданный тексту, оказывается расслышанным, а, с другой стороны, ответ воспринимается именно как ответ на заданный вопрос.

Язык, по мысли Гадамера, оказывается той единой почвой, на которой может разворачиваться движение традиции и которая, собственно, и «держит» собою традицию (напомним еще раз, что под традицией Гадамер подразумевает систему культурно-исторических опосредований, позволяющих осуществить перевод прошлого в настоящее, чужого в свое). Именно язык не дает меняющемуся бытию распасться на отдельные, не связанные между собой фрагменты, удерживая его (бытие) в качестве единого целого и придавая ему характер события, точнее, по Гадамеру, со-бытия , то есть совместного, одновременного бытия. Совместного, поскольку оно подразумевает соприсутствие прошлого и настоящего, нахождение прошлого в настоящем. Язык, таким образом, оказывается гарантом того, что обращение читателя/интерпретатора к произведению и отклик последнего на это обращение вообще имеют смысл и, следовательно, основанные на общем языке диалогические отношения между читателем и произведением могут привести к пониманию.

Существеннейшей чертой всякого истинного диалога Гадамер считает непредсказуемость его результата – последний возникает только как итог диалогических отношений. Ни одна из участвующих в диалоге сторон не может предвидеть, к чему ее приведет сам диалог – именно так: не говорящий приходит к результату, но говорение, то есть язык, приводит говорящего к нему. С этим связано, в частности, представление Гадамера о том, что из герменевтической проблематики должен быть устранен всякий психологический аспект: дело не в том, что хотел сказать автор, не в том, каковы особенности процесса создания произведения, не в том, почему он написал так, а не иначе и т. п., – дело только в том, чтó говорит само произведение. Психология творчества оказывается за пределами интересов герменевтики, поскольку она не является языковой проблемой, в то время как именно последняя оказывается центром герменевтической проблематики. Герменевтика Хайдеггера – Гадамера имеет дело лишь с феноменами, выступающими в качестве посредников, через которых сказывается язык. В литературе язык фиксирует себя не в психологическом портрете автора произведения, но в самом произведении – соответственно, герменевтика обращается к произведению, а не к его автору.

Плодотворность диалога Гадамер вслед за Хайдеггером видит только в одном – в преодолении двучастной структуры диалогической системы и формировании ее «третьего элемента» – того смысла, который не есть смысл ни одной из первоначальных сторон диалога, но возникает между ними и есть результат их взаимодействия (этот «третий элемент» и Хайдеггер, и Гадамер называют также слиянием горизонтов , или, вслед за Гуссерлем, « сутью дела », то есть тем смыслом, по поводу которого участники диалога ведут сам диалог).

С точки зрения Гадамера, историчность герменевтического поведения определяет собою его круговую структуру. И поскольку историчность составляет онтологическую характеристику бытия, вопрос о герменевтическом круге в философской системе Гадамера, естественно, оказывается также в области именно онтологической, а не методологической проблематики. По мысли философа, выйти из герменевтического круга в процессе понимания (=бытия) так же невозможно, как невозможно освободиться от истории. Интерпретатор, обращаясь к тексту, тем самым обращается к исторической традиции, но при этом он сам не занимает какую-либо абстрактную, внеисторическую позицию, но находится внутри истории, точнее – осуществляет собою историю. Именно поэтому его контакт с исторической традицией носит характер со-бытия: интерпретатор и текст сосуществуют в истории, поэтому понимающее движение есть всегда движение внутри истории, в круге истории. Историчность понимающего сознания выражается в его предпосылочности: предрассудки, предмнения, которые предшествуют всякому пониманию и предопределяют его, есть не что иное, как знаки его (сознания) принадлежности истории. Предрассудки – это отложившиеся в сознании формы исторического опыта, исходя из которого только и может осуществляться процесс понимания.

Круговую структуру понимания Гадамер трактует в русле хайдеггеровского учения. Всякий герменевтический процесс начинается с так называемого «пробрасывания» смысла – предвидения, предвосхищения его. Этот «пробрасываемый» смысл поверяется смыслом, который открывается текстом и который, будучи исторически отделенной от интерпретатора данностью, неизбежно отличен от интерпретаторского предмнения, хотя (и это особенно существенно) конечно же, соотносим с ним, поскольку имеет с ним общее основание – язык. Но и смысл произведения, определенный историческим статусом последнего и выявляющий меру истинности предмнения интерпретатора, в свою очередь появляется только благодаря тому, что к произведению подходят с также исторически мотивированными ожиданиями. Эти ожидания, или проекции смысла, по мере понимающего движения, постоянно корректируются, пересматриваются, в чем-то подтверждаются, а в чем-то опровергаются движущимся навстречу смыслом, который открывается произведением и т. д. При этом необходимо помнить, что и предмнения интерпретатора, и смыслы произведения находятся в постоянном движении еще и потому, что ни на миг не могут быть изъяты из времени, из исторического движения.

Герменевтический процесс, таким образом, предстает как непрерывно движущаяся, корректирующая самое себя система, постоянно меняющаяся в своем стремлении максимально приблизиться к сути дела, то есть к тому смыслу, по поводу которого осуществляется диалог между интерпретатором и текстом, между предмнением первого и мнением второго. Согласно мысли Гадамера, понимание не может быть остановлено именно в силу своей историчности – ведь невозможно остановить историю. Причем усилия Гадамера направлены не столько на доказательство наличия круговой траектории понимания, сколько на выявление того механизма, который обеспечивает смысловую продуктивность герменевтического круга.

Хайдеггеровскую трактовку герменевтического круга Гадамер дополняет еще одной чрезвычайно существенной характеристикой. Он вводит представление о так называемой презумпции совершенства произведения, под которой подразумевает необходимую для «запуска» любого герменевтического процесса предпосылку. Понимание, считает Гадамер, может осуществляться лишь тогда, когда мы априори, еще до постижения смысла, исходим из того, что данное произведение обладает совершенным единством смысла. Мы заранее признаем за произведением истину, то есть признаем, что произведение знает о сути дела больше, нежели наше предмнение. Только при таком подходе возможно сохранить необходимую строгую направленность понимания на некий общий нашим интересам (то есть интересам интерпретатора и текста) предмет – предмет, по поводу которого мы вступаем в диалогические отношения. В противном случае, если текст вызывает в интерпретаторе сомнение и его истинность не подтверждается в процессе понимания (то есть он не становится действительно понятным), интерпретатор вынужден переориентироваться в своем отношении к тексту и занять принципиально иную, не герменевтическую, в строгом смысле этого слова, позицию. В этом случае он подходит к тексту как к «мнению другого», и в связи с этим, по мысли Гадамера, понимание приобретает психологический или исторический (в противоположность герменевтическому) характер. Герменевтическое понимание – это всегда предметное понимание, оно направлено не на «другого» участника диалога, а на общий интересам обоих участников предмет , на тот «третий элемент» диалогической системы, о котором выше шла речь, и такое понимание осуществимо лишь при условии признания презумпции совершенства произведения.