Владимир Алпатов - Языкознание: От Аристотеля до компьютерной лингвистики

Если задача состояла в обучении уже существующему языку, обладающему набором текстов, то традиции шли не по пути синтеза, а по пути анализа. Для них набор правильных текстов — не конечный результат, а исходный материал. Задача состоит в другом: разделить тексты на части, приписать этим частям тот или иной смысл и дать их классификацию. То есть моделируется не деятельность говорящего, а деятельность слушающего человека, который извлекает из текстов смысл. Этим путем пошли и в арабском мире, и в Китае, в Японии и в Европе.

Европейская традиция, как говорилось выше, впервые сформировалась в Александрии в III–II вв. до н.э. Первым дошедшим до нас трудом стала грамматика Дионисия Фракийца (II в. до н.э.). Уже в I в. до н.э. эта традиция перешла от греков к римлянам, которые приспособили ее к латинскому языку. Затем традиция параллельно развивалась в течение многих веков в двух вариантах; уже в Средние века от них иногда отпочковывались особые варианты, как это было в православном славянском мире, где описывался церковно-славянский язык.

На основе никогда не прерывавшейся греко-римской традиции постепенно была создана наука о языке, иногда с добавлением каких-то черт других традиций (один пример будет приведен ниже). В XIX–XX вв., когда в этой науке появились строгие методы работы с материалом, всё сделанное в предыдущие столетия стало рассматриваться как нечто «донаучное», в лучшем случае как «предыстория» «настоящей науки». Однако такой подход многое упрощает.

Если сравнить лингвистику с другими гуманитарными науками, то бросается в глаза одна ее особенность. В ряде наук в течение веков менялись представления и о самом их предмете, и об их задачах и целях. Но если мы сравним грамматику Дионисия Фракийца и современный школьный учебник русского языка, то обнаружим много общего. Сходна сама задача — научить правильному языку. Сходно понимание языка — как некоторой системы правил, извлекаемой из множества уже существующих, а не конструируемых автором текстов. Сходно выделение основных изучаемых областей языка: фонетика, морфология, синтаксис (они и изучаются в этом порядке); при этом основное внимание там и там уделяется грамматике. Сходны многие основные понятия и термины (русские термины часто представляют собой кальки с древних языков): звук, гласный звук, согласный звук, слово, предложение, часть речи, глагол, наречие, местоимение, падеж, лицо, наклонение, залог и т.д. Некоторые из них появились даже до Александрии; например, первым выделил части речи Аристотель в IV в. до н.э. Лишьсинтаксическая терминология современного учебника отсутствовала в александрийский период и появилась намного позже. Но и она разработана еще в XIII–XVI вв. Также в античности еще не было представления о значимых частях слова — корне, суффиксе и т.д. Но и оно появилось в XVI–XVII вв.

Конечно, задачи современной лингвистики гораздо шире и многообразнее задач, стоявших перед александрийскими грамматистами. Ясно, что прикладных задач становится всё больше с развитием культуры и науки. Скажем, до недавнего времени не надо было думать об общении человека и машины. Но появление новых задач не отменяет старые. Существеннее то, что современная наука о языке больше не сводится к решению практических задач вроде обучения языку и поддержания языковой нормы. Лингвистика уже несколько веков развивается в первую очередь как «чистая» наука, независимая от практики (хотя практические задачи не раз стимулировали развитие тех или иных идей и методов, а эти идеи и методы затем помогали практике). Однако и процесс отделения науки от чисто практических проблем начался достаточно давно. Даже если отвлечься от рассуждений древнегреческих философов, то уже «философские грамматики» схоластов XIII–XIV вв. относились к «чистой» науке.

Перечисленные выше привычные свойства учебника свойственны и многим научным сочинениям нашего времени, хотя не все из них столь общеприняты сейчас, как, скажем, сто лет назад. Аналитический подход к описанию языка, который наш выдающийся ученый, академик Лев Владимирович Щерба (1880–1944), называл пассивной грамматикой, а Игорь Александрович Мельчук в 1960-е гг. — путем от текста к смыслу, сейчас уже не считается единственно возможным. Однако он явно преобладает в описаниях конкретных языков. Почему, понятно: тексты нам даны, а смыслы нам еще надо предварительно выявить. Грамматика оставалась центральным разделом науки о языке до XIX в., потом на первый план стало выходить изучение звуковой стороны языка (сначала историческая фонетика, затем фонология). Сейчас в теоретической науке наблюдается новый перенос центра внимания на грамматику, только уже не на морфологию, как когда-то, а на синтаксис. Однако если обратиться к конкретным описаниям языков, то и в наши дни чаще всего основную часть их объема занимает грамматика, а в России особенно морфология. И в настоящее время «описание языка» и «грамматика языка» часто выступают как синонимы. Порядок рассмотрения в современных грамматиках и сейчас обычно соответствует античному: фонетика (теперь чаще фонология) — морфология — синтаксис, хотя он уже и не единственно возможный. Традиционное понятие звука сменилось еще в первой половине ХХ в. понятием фонемы, но, по сути, оно скорее уточняет традиционные представления о звуках, чем предлагает что-либо принципиально новое. Классификация звуков стала более детальной, но противопоставление гласных и согласных остается основополагающим. Попытки обойтись без понятия слова с ХХ в. иногда встречаются, но всё же не преобладают, особенно в России. Современные концепции частей речи и грамматических категорий значительно ушли вперед по сравнению с античностью, но строятся на базе понятий, выработанных еще тогда. То же относится и к появившейся уже в позднее средневековье концепции членов предложения.

Все эти привычные для нас свойства лингвистики, так или иначе восходящие к античности или средневековью, вовсе не могут считаться универсальными, что показывают иные лингвистические традиции. О синтетическом подходе индийцев (пути от смысла к тексту; активной грамматики, по Щербе) говорилось выше. Китайская традиция до ее европеизации в конце XIX в. не знала грамматики, основным видом описания в ней был словарь (но японская традиция должна была независимо от китайского влияния самостоятельно строить грамматику). Арабская традиция шла не от морфологии к синтаксису, а в обратном направлении. В Китае и Японии до знакомства с европейской наукой не было понятия, соответствующего звуку (фонеме): в Китае основной фонетической единицей был слог, а в Японии — единица, промежуточная между звуком и слогом (примерно то, что у античных авторов называлось морой). В арабской традиции выделялись согласные звуки, но гласные не рассматривались как отдельные сущности. Единица, соответствующая слову, по-видимому, существовала во всех традициях (к этому вопросу я еще вернусь), но свойства этих единиц могли быть различными. Например, в китайской традиции слова совпадали с корнями и соответствующие понятия не различались. Кроме того, в ней были всего две части речи: «полные слова» и «пустые слова», что примерно соответствует знаменательным и служебным словам, но не выделялись даже имена и глаголы. Отмечу еще одно явление, на котором подробнее остановлюсь дальше: современная англоязычная или франкоязычная лингвистика отошла от идей Дионисия Фракийца больше, чем российское языкознание; по-видимому, это связано с тем, что строй русского языка изменился по сравнению с классическими языками не так значительно.