Лев Успенский - Почему не иначе

Рука. Когда это слово родилось, оно значило нечто вроде «собиралка»: недаром польское «ręka» звучит так близко к литовскому «renku» — «собираю». То «у», которое теперь слышится в нашем слове, когда-то было праславянским носовым звуком.

Руль. Было бы, пожалуй, но так-то легко установить, откуда оно взялось, если не знать, что у нас до Петра I это приспособление именовалось старым словом «кормило» и другими словами, а в петровское время стало называться «рур». Вот «рур» несомненно связан с голландским «roer» (читайте «рур»!), означающим «кормовое весло», «руль», «кормило». Большой любитель всего голландского, Петр вместе с другими морскими терминами, по-видимому, пересадил на русскую почву и этот чужеземный «рур», позднее превратившийся в «руль».

Румяный. Нелегко связать это прилагательное с «рудой», но такая связь существует. Наше слово родилось из древнего «рудменъ»— «рдяный», «красный».

Русалка. Словцо почти столь же загадочное, как и тот предмет, который оно называет. Пытались объяснить его как произведенное от древнерусского «русалии» — названия весеннего праздника, а это название выводили из древнеримского «розалиа» — «праздник роз». Не очень это убедительно… Связывали со словом «русло»; но беда в том, что у «русла» тоже нет более или менее ясной этимологии.

Ручей. Здесь тоже нет вполне точной этимологии, хотя и предполагают, что «ручей» значило когда-то «рычащий», «шумный ноток» и было связано с «рыкать», «рычать».

Рыба. Вполне возможно, что перед нами еще один пример табу в языке. Думают, что общеславянским названием для рыбы было давно уже исчезнувшее слово *«zъvъ», ближе всего стоящее к литовскому «žuvis» (оно тоже значит «рыба»; мы уже упоминали об этом, говоря о слове «звено»). Остерегаясь упоминанием этого «настоящего» имени распугать драгоценную рыбу, наши предки-рыбаки заменили его условной кличкой. Довольно остроумно они подобрали для нее название, близкое к древненемецким «Ruppe» — личинка или «Rupa» — головастик. Рыба, рассуждали они, никогда не догадается, что ее могли назвать столь непочтительно, и попадется в мережи хитроумных ловцов (см. Невод).

Рынок. Занятный случай взаимного обмена словами. В германских языках «ринг» значило «кольцо», «круг», «площадь». К нам, уже в значении «место торговли», оно попало от чехов или поляков. А вот однозначное слово «торг» — «рыночная площадь» — является, по-видимому, славянским: оно заимствовано от нас северогерманскими племенами и через них проникло даже к финнам: название финского города «Турку» значит именно «торг».

Рысь(животное). В родственных русскому языках слова, близкие к этому, имеют значение «красный», «рыжий»— видимо, животное было названо по цвету шкуры, а имя его первоначально звучало «рыдсь», будучи связанным с «рдеть», «рдяный».

Рысь(аллюр). А вот у «рыси» — конской побежки — другое происхождение. Оно близко к «ристать», «ристаться» и в древности звучало как «ристь». Слово «ристать» значило в свое время «быстро бежать».

Рычаг. Из немецкого языка. В одном из его старых диалектов «ритштанге» (от «ридан» — вращать) означало «вага» — жердь для перевертывания тяжелых предметов.

Рюкзак. Это совсем недавнее заимствование тоже из немецкого языка, где «Рюккен» значит «спина», а «Зак» — «мешок». Интересно, что и «ранец» тоже было заимствованием из немецкого.

Сабля. Не так уж много у нас слов, пришедших из венгерского, финно-угорской семьи, языка. «Сабля» — одно из них. У венгров «szablia» значит «резак», от глагола «szabni» — «резать». Слово это стало своим во многих европейских языках: немецкое «зэбель», французское «сабр» того же происхождения.

Салат. Немало «барских», неизвестных в дореволюционном народном быту кушаний — «котлеты», «бульон», «пюре» — называются у нас словами, взятыми в XVIII–XIX веках с Запада вместе с самыми новыми блюдами. Среди них и «салат». По-итальянски «salata» — «соленая» (зелень). Занесли это слово к нам повара-иноземцы.

Санаторий. В наших словах нередко встречаются группы латинских морфем, суффиксов и окончаний; «-ториум», «-ториа». Они характерны для существительных, означающих помещения для занятий, обозначенных основой слова: «аудирэ» — «слушать», «ауди-тория» — «слушалище»; «санарэ» — «оздоровлять», «сана-ториум» — «здравница». Большинство из них созданы уже не самими древними римлянами, а их наследниками— европейцами, из латинских словарных элементов.

Сани. В старославянском и древнерусском языках «сань» значило «змея». Два полоза зимней повозки, скользящие по снегу, напоминали нашим предкам дружно ползущих змей. Да ведь мы уже видели: сами эти скользкие брусья были названы тем же словом, что и одна из змеиных пород, — полоз. Вернитесь к этому слову, и вы увидите, что оно не случайно.

Санитар. Того же корня, что и «санаторий»: французское «sanitaire» («здравоохранительный») происходит от латинского «санитас» — «здоровье».

Сарай. Иранское слово «сараи», попав в тюркские языки, сохраняло свое пышное значение — «дворец». «Бахчисарай» — «садовый дворец». А вот, будучи заимствовано нами, оно стало названием самого скромного и невзрачного из строений — сарая. Как говорится, от великого до смешного один шаг, и в языке больше, чем где-либо. Однако то же слово пришло к нам и вторично, кружным путем; тут его восточное значение сохранилось. Когда мы вспоминаем оперу Моцарта «Похищение из сераля», слово «сераль» значит женская половина султанского дворца, от французского «sérail».

Сарафан. И тут перед нами влияние Востока: это иранское «serãpã»; оно означало у себя на родине род длинной одежды, а к нам пришло через тюркские языки.

Сахар. Мы говорим «сахар» про кусковой, твердый сахар и называем «сахарным песком» сахар раздробленный, размельченный. Но само это слово родилось из индийского «sakhara», а оно значило именно «гравий, песок» (и в частности, «песок сахарный»). Через греческое «сакхарон» оно проникло во все европейские языки: «сюкр» (французское), «цуккер» (немецкое), «шуга» (английское). Говоря «сахарный песок», мы, собственно, говорим «песчаный песок».

Свёкла. В древнерусском языке этот овощ нередко именовался и «севкла», потому что греческое «сэукла» было множественным числом от «сэуклон» — свекла. Очевидно, слово пришло к нам устным путем, через живую речь: книжники взяли бы за основу, разумеется, единственное число и образовали бы от него «свеклун», «свёкол», но только не «свёкла».

Сверчок. В народе и сейчас жив глагол «сверчать» — издавать трескучее стрекотание. Но «сверчать» очень близко стоит к «сверкать», иногда их даже смешивают. Возможно, они связаны друг с другом и по происхождению: искры раскаленного металла или горящего дерева и «сверчат» и «сверкают» одновременно. А «сверчок» — это просто «стрекотун».