Гастон Доррен - Лингво. Языковой пейзаж Европы

Dobro – тип гитары, разработанной братьями Допьера, американцами словацкого происхождения. Слово dobro является сокращением слов Dopyera Brothers , но при этом неслучайно означает по-словацки хорошо .

Prozvonit – позвонить кому-то по телефону и после одного гудка повесить трубку, чтобы абонент перезвонил или просто получил нужный сигнал. Удивительное количество языков имеет для этого специальное слово. Например, в испанском – dar un toque (постучаться).

Кого, кроме албанских ученых, может заинтересовать албанский язык конца средневековья? Этот предмет не только далек от нас, но и плохо поддается определению. Самые старые из сохранившихся на албанском языке текстов датируются XV в., а первое упоминание о самом языке относится к 1285 г.

Отсюда, впрочем, не следует, что до этого албанского не было. Когда-то давно он, видимо, выделился из индоевропейской семьи, к которой принадлежат почти все европейские языки. В течение какого-то времени он мог скрываться под именем фракийского, дакийского или иллирийского: эти языки существовали, и один из них мог быть предшественником современного албанского. В любом случае за столетия римской оккупации албанцы заимствовали из латыни сотни слов, которые их потомки и сейчас – в трансформированном виде – используют: bekoj (благословлять) происходит от benedicere, gaz (радость) – от gaudium .

До XI в. албанцы, вероятно, занимались сельским хозяйством на внутренней территории Балкан, севернее своего нынешнего места проживания, и остальной мир очень мало обращал внимания на них и еще меньше – на их манеру говорить. Захватить более существенную территорию и языковой ареал им удалось лишь позже. Ныне албанский является языком большинства не только в Shqipёria (как по-албански называется Албания), но и на большей части Косово, а также в некоторых регионах Македонии и Черногории. Помимо этого албаноговорящие меньшинства – уже много столетий – проживают в Греции, Италии, Турции и почти во всех Балканских странах.

Хватит уже об этом – в конце концов, кого может интересовать история албанского? Например, Норберта Йокля. Так называемый «отец албанистики» родился в 1877 г. в еврейской семье в Бизенце (ныне город Бзенец Чешской Республики). Он был австрийцем и работал преподавателем индоевропейской лингвистики в Венском университете, занимаясь изучением, в частности, албанской этимологии и языковых связей между Грецией и Албанией. Он был холостяком, полиглотом и малообщительным человеком – классический тип довоенного ученого.

В 1938 г., после того как нацистская Германия аннексировала Австрию, Йокля как еврея уволили из университета. Чтобы избежать дальнейших преследований, он подал заявку на получение статуса полуеврея, но получил отказ. Пытался устроиться на работу за границей – не удалось. Итальянский коллега хотел помочь ему с переездом – вместе с библиотекой и прочим – в Албанию, тоже не получилось. Затем, в мае 1942-го, Йокль был отправлен в концентрационный лагерь, в Белоруссию. Что было дальше, точно никто не знает, известно лишь, что Йокль в том же месяце или чуть позже умер насильственной смертью.

Долгие десятилетия исследование Йокля лежало заброшенным: 1500 страниц текстов XVI–XVIII вв. ждали, пока кто-нибудь проявит к ним интерес. Казалось, с убийством Норберта Йокля албанский язык осиротел. Заграничные ученые были слабо знакомы с современным албанским, не говоря уж о старинном, а местные ученые сторонились этих документов. В Албании установилась коммунистическая диктатура, и там не поощрялось изучение домарксистских текстов. Причем тексты были не просто домарксистскими, но еще и католическими, а Албания в 1967 г. официально приняла атеизм. Фашисты убили главного исследователя документов, потому что порицали его веру, а коммунисты игнорировали ключевые исторические документы, потому что порицали веру их авторов.

С начала 1990-х Албания начала возвращаться к нормальной жизни. Людям снова разрешено интересоваться собственным прошлым и историей своего языка. Но кто удовлетворит их любопытство? Отечественные ученые, желающие изучать старые книги, наталкиваются на труднопреодолимые препятствия. Одно из них – нехватка денег, да и католическая природа текстов по-прежнему вызывает затруднения. Росшие атеистами, современные ученые плохо разбираются в религиозных вопросах, кроме того, в этой части мира христианство много столетий назад уступило исламу.

Похоже, что марки служат для лингвистов главной наградой. Здесь Албания чествует опекуна своего языка – Норберта Йокля.

И за границей вопрос не вызывает особого интереса. В наше время проект исследования без видимой экономической отдачи не привлекает научные круги, власть имущие. Но, как доказал Йокль, научное направление может жить даже усилиями одного человека. И в албанистике такой человек снова нашелся. Его зовут Йоахим Метцингер, и вместе со своим руководителем Штефаном Шумахером, специалистом по индоевропейским языкам, он снова положил под микроскоп тексты Йокля. Ученым удалось извлечь из них новую удивительную информацию. Скромный албанский оказался прародителем балканской привычки приклеивать артикли в конце существительных (как бы housethe вместо the house ) и источником множества заимствований в румынском. Вас это последнее открытие, возможно, не слишком взволнует, но в Румынии оно вызвало сильнейшее беспокойство: тамошние лингвисты предпочли бы, чтобы это были заимствования из дакийского (мертвого античного языка), а не из албанского, который они считают неотесанным языком захолустья.

В лице Метцингера и Шумахера бедная сиротка нашла новых австрийских попечителей. По странному совпадению они тоже работают в Венском университете. Дело Йокля нашло своих продолжателей.

В английском нет заимствований из албанского. Возможно, единственное албанское слово, которое используется в английском достаточно часто, – это слово lek – албанская валюта, названная в честь Александра Македонского. Не следует путать с зоологическим термином lek (токовище), заимствованным из шведского.

Teze – тетя со стороны матери; dajo – дядя со стороны матери; hallë – тетя со стороны отца; xhaxha – дядя со стороны отца.