Александр Лавров - Символисты и другие. Статьи. Разыскания. Публикации

Некоторые из положений, высказанных в декларациях Андрея Белого и Эллиса, нашли свое отражение в программных текстах, опубликованных в 1912 г. в № 1 «Трудов и Дней», двухмесячника издательства «Мусагет», – в анонимном предисловии «От редакции», во «вступительном слове редактора» («Мусагет») за подписью Эмилия Метнера, в статье «Орфей» Андрея Белого (формулировавшей задачи «орфической», религиозно-мистической секции, мыслившейся как одна из составных частей «Мусагета»). Предшествовавшие же им опыты обоснования «мусагетской» платформы, своевременно, в 1909–1910 гг., не доведенные до печати, отложились в архиве издательства.

Декларации Андрея Белого и Эллиса публикуются по автографам, хранящимся в фонде издательства «Мусагет» в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки: РГБ. Ф. 190. Карт. 55. Ед. хр. 14 (текст Андрея Белого); Там же. Ед. хр. 15 (текст Эллиса). Некоторые однотипные сокращения, встречающиеся в этих рукописях («книгоизд-во», «к-рый» и т. п.), раскрыты без соответствующих обозначений в редакторских скобках.

Проблему обоснования понятия «культура» выдвигают многие доселе не связанные друг с другом течения современности. Чаще и чаще наталкиваемся мы на слово «культура» в статьях современных художников, философов, мистиков и ученых. Чаще и чаще вырастает потребность отчетливей определить эти ссылки на культуру; отнесением к ряду культурных ценностей оправдываем мы жизненность современных произведений творчества. «Это произведение культурно», говорим мы; и этим положительно утверждается значимость любого произведения; вопрос же, в чем признаки культурности наличного произведения искусства, поднимается реже. Понятие «культура» часто признается самоочевидным. «Культура», говорим мы, и будто бы понимаем друг друга; часто понимание это основано на самообмане, как основаны на самообмане частые нападки на культуру, и культуртрэгерство в лагере представителей как национализма, так и народничества. Народное и национальное творчество тогда противополагается культуре . Все самобытное, непосредственное признается стоящим вне культуры; все нарочитое, опосредствованное признается культурным. [С культурой связывается представление о чем-то ненужном]. [1265]

Понятие о культуре принадлежит к наиболее сложным, в сознании не расчлененным понятиям; оно кроет не одно противоречие (нация и вненациональность, непосредственность и опосредствованность, оригинальность быта и внебытовая цивилизация и т. д.). Для одних только цивилизацией оказывается культура; ее смысл в механике прогресса, а не в органическом развитии национального творчества до сверх-национальных вершин; для других задачи культуры определяются рассмотрением существующих, исторических памятников; третьи связывают культуру с нацией; четвертые обратно: нацию и культуру противополагают. Формула культуры в зависимости от постановки вопроса всякий раз оказывается иной.

Разнообразие в понимании культуры оказывается связанным с разнообразием путей, ведущих к постановке вопросов о культуре. Для художника, участвовавшего в творчестве эстетических вкусов современности, становится ясным его роль как деятельного участника в выработке культуры; обосновать целесообразность своей деятельности становится ему совершенно необходимым. И вот вопрос об участии художника в общей культурной работе расширяет чисто специальные задачи его до задач общих; художник в культуре приобщается обществу. Для историка искусств, для критика самая оценка творчества зависит от ясного понимания задач творчества вообще: систематика форм исторического творчества необходима для него; а эта систематика и есть путь к определению того, что такое культура, ибо определение культуры начинается с описания фактов культуры; памятники творчества суть эти факты. И художественный критик ищет мерило оценки в истории эстетики. А история эстетики в методах связана с историей вообще. С своей стороны историк чаще и чаще уделяет внимание фактам творчества, ибо методы исторического исследования упираются в проблему индивидуального творчества, этого источника всякой творческой культуры. Художник и эстетик в постановке вопросов о культуре неожиданно встречаются с историком. К культуре же приходит и современный философ, ища оправдания своей деятельности как деятельности творческой и живой.

В настоящее время культура есть место встречи и пересечения путей, вчера обособленных; теоретический интерес к вопросам культуры есть показатель стремления к поискам общих лозунгов деятельности. Культура есть воистину ныне главнейший критерий ценности. Стремление к переоценке исторических ценностей искусства, философии, науки, религии наблюдали мы вчера; характерны в этом смысле попытки в различных сферах: в сфере искусства (Ибсен, Ницше, [Уальд,] [1266]Гюисманс, Стефан Георге и другие), в сфере философии (Коген, Риккерт, Гуссерль и другие), психологии (Джемс, Гефдинг), религиозной [1267](Мережковский, католический модернизм, Гефдинг, теософия), научной (Максуэлл, Томсон, Кроукс, [1268]исследования Кюри и т. д.). В частности в искусстве результатом переоценки оказались те многообразные течения, которые прокладывали себе путь то под ничего не говорящим лозунгом модернизма, то под другим лозунгом, таящим синтетическое мировоззрение (символизм). Эти пути, расширяясь, не могли не привести к новому обоснованию принципов эстетической культуры в связи с культурой вообще. Тут впервые эти течения встретились с аналогичными течениями философской, научной и религиозной мысли. В свете новых, привходящих путей явилась потребность переоценить самую переоценку эстетики; общая переоценка ценностей снова выровняла в один ряд как новые, так и старые эстетические ценности; в искусстве возник интерес к древним памятникам культуры именно там, где с особой энергией выдвигались новые эстетические формы (у нас – интерес к Пушкину, Баратынскому, Тютчеву, в философии – интерес к докантовской философии, к философии древней, к средневековой мистике). Появилась задача оценить вчерашнюю переоценку, подчеркнуть в ней подлинно культурную сторону и, наоборот, распроститься с преходящими и случайными утверждениями (хотя бы утверждениями крайнего субъективизма). Нет еще у нас разработанного понятия об эстетической культуре. Это понятие может отчетливей определиться из бóльшего знакомства с ближележащими к искусству творчествами (философским, религиозным), одушевленными стремлением к решению основного, связующего их вопроса: «Что есть культура». Ответ на этот вопрос может родиться из органического представления о цельности творчества, из сопоставления трудов художников, философов, мистиков и ученых, устремленных к одной точке: эта точка – нас интересующий вопрос, вопрос о культуре. Ответ на этот вопрос есть ответ будущего. Вера в единство и цельность разнообразно проявляемых путей культуры есть одушевляющее стремление нашей деятельности. Культура есть цель, а не средство, научного, философского и эстетического творчества, их далекое, религиозное высветление. В этом смысле вера наша в культуру религиозна. Отношение этой религиозности к существующим религиозным формам есть последнее наше устремление; этот вопрос относим мы к интимному исповеданию наших сотрудников, официально пока мы его не беремся решать: этот вопрос официально и не решаем в современности.