Александр Лавров - Символисты и другие. Статьи. Разыскания. Публикации

Лейб (Лев Борисович) Яффе (1875–1948) родился в Гродно в семье, происходившей от видного еврейского мыслителя XVI века Мордехая Яффе. [1327]Национальная еврейская тема с самых ранних лет стала основой для его самосознания и жизненного самоопределения. Уже в 1897 г., будучи студентом Гейдельбергского университета, он оказался одним из 197 участников Первого сионистского конгресса в Базеле, [1328]и задачи, сформулированные на этом учредительном форуме, явились для него стимулом во всей последующей многообразной деятельности. Еженедельная газета «Еврейская Жизнь», выходившая в Москве в 1915–1917 гг. при его ближайшем участии, помещала в каждом номере программный девиз: «Сионизм стремится создать для еврейского народа правоохраненное убежище в Палестине». Идея обретения Палестины, возрождения еврейства на исторической родине, восстановления в рассеянном по многим странам народе начал духовного единения и исторической преемственности, а также воскрешения и распространения исконного еврейского языка, языка Библии, стала для Яффе основополагающей идеей, пронизывающей все его творческие опыты в поэзии и публицистике. Писал он на иврите и по-русски, также переводил стихи с одного языка на другой. Первый его стихотворный сборник «Грядущее» включал раздел «Из новоеврейской поэзии», в который входили переводы из Л. О. Гордона, И. Л. Переца, Х. Н. Бялика, С. Черниховского и других поэтов. Открывался сборник исполненным пафоса стихотворением «Дома»:

Многие стихотворения Яффе навеяны «сионидами» классика средневековой еврейской поэзии Иегуды Галеви и даже обозначены как «подражание» ему – например, «Сион»:

Тематически ориентированные на заветы и образы древней еврейской культуры, стихи Яффе были, однако, всецело выдержаны в традициях русской поэзии 1880-х гг., с характерными для нее надсоновскими мотивами и соответствующей поэтической фразеологией; в этом отношении они напоминали поэтические опыты другого весьма известного поэта конца XIX века, С. Г. Фруга, разрабатывавшего в надсоновской тональности ту же еврейскую национальную проблематику. Сказываются в поэтических опытах Яффе и другие влияния русских поэтов; в частности, без освоения Некрасова не могли бы быть написаны строки стихотворения «Еврейская школа в Палестине»:

Задачей ознакомления современников с достопамятными страницами истории еврейского народа Яффе руководствовался, излагая на русском языке хроникальные повествования Германа Реккендорфа и Авраама-Шалона Фридберга. [1332]Он активно участвовал в сионистском движении, [1333]о чем свидетельствуют его многочисленные печатные выступления, неизменно подчиненные развитию одной и той же мысли и мечты – о грядущем возрождении еврейского народа на своей древней родине. Особенно активизировалась его публицистическая деятельность в дни Первой мировой войны. Именно тогда, по его убеждению, со всей очевидностью сказалось основное противоречие: «нет уголка в мировой культуре, на котором не лежала бы печать еврейского духа, на который не падал бы животворящий луч еврейского гения» – и вместе с тем «нет на земле народа слабее и беспомощнее еврейского народа ‹…› бесконечно жалка и ничтожна роль, которую наш народ играет в мире и в эти дни, в кровавой распре народов». [1334]Яффе писал о драматической ситуации в местах еврейской оседлости («Невообразимое поле сражения раскинулось там, где живет почти весь еврейский народ. По его бедным и шатким очагам, по его жалкому благосостоянию, накопленному горьким трудом, созданному слезами и кровью многих поколений, прошла растаптывающая, как нога прохожего муравейник, тяжелая, беспощадная и невидящая пята войны» [1335]), обрисовывал в цикле очерков картины жизни еврейских беженцев, [1336]взывал о помощи бедствующим еврейским переселенцам в Палестине: «В подобный момент палестинское еврейство должно стать предметом внимания и забот всего еврейского мира. ‹…› Он всеми силами должен охранять и лелеять каждый росток новой жизни в Палестине и дать палестинскому еврейству возможность провести свое дело до лучших дней ‹…›». [1337]Война только обострила уверенность Яффе в необходимости разрешения еврейской проблемы и удовлетворения «исторических притязаний на древнюю родину», равно как и усилила его оппозиционность по отношению к ассимиляционной идеологии «еврейских нотаблей и еврейских марксистов». [1338]Февральскую революцию он принял с энтузиазмом как обретение условий «для борьбы за осуществление нашей идеи»: «Входя в новую жизнь, приступая к новой работе для объединения и укрепления еврейства в возрожденной России, мы ни на миг не забываем о нашей конечной цели, о нашем историческом идеале». [1339]Убежденность и организаторская энергия Яффе были по достоинству оценены его единомышленниками: после смерти российского сионистского лидера Ефима Членова он был в феврале 1918 г. избран председателем Московской сионистской организации.

Контакты с известными русскими писателями установились у Яффе в предреволюционные годы, в пору, когда он сотрудничал в московском еженедельнике «Еврейская Жизнь» и возглавлял русско-еврейское издательство «Сафрут», выпустившее в 1917–1919 гг. ряд книг, имевших широкий общественный резонанс. [1340]В ранее опубликованных работах освещались завязавшиеся тогда отношения Яффе с Вячеславом Ивановым и Владиславом Ходасевичем. [1341]Общался Яффе в ту пору и с двумя другими крупнейшими поэтами эпохи – Валерием Брюсовым и Федором Сологубом. Примечательно, что он, поэтический выученик досимволистской поры, хотел видеть среди переводчиков современных еврейских поэтов на русский язык наиболее ярких представителей новейшей, модернистской формации.

Первой значительной культурной акцией, которую осуществил Яффе в содружестве с русскими писателями, была подготовка специального номера «Еврейской Жизни», приуроченного к 25-летию литературной деятельности крупнейшего еврейского поэта современности Хаима Нахмана Бялика. В открывавшей юбилейную подборку материалов вступительной статье Яффе патетически провозглашал: «Непонятным чудом, чем-то почти мистически-неожиданным было появление поэта такого роста и силы после многовекового перерыва в еврейской поэзии, когда временами казалось, что навеки замолкла песня Сиона на чужой земле». [1342]В сходной тональности были выдержаны статьи о Бялике М. Горького, [1343]Андрея Соболя, С. Черниховского, стихотворение в прозе С. Ан – ского (Ш. – З. Раппопорта) «Бялик», приветственное послание А. Куприна. В том же юбилейном номере были напечатаны посвященное Бялику стихотворение И. Бунина «Да исполнятся сроки» («– Почто, о Боже, столько лет…») [1344]и стихотворные переводы из Бялика, выполненные самим Яффе, а также Вяч. Ивановым, В. Брюсовым и Ф. Сологубом. Обстоятельства подготовки «бяликовского» выпуска «Еврейской Жизни» проясняются в нескольких письмах Яффе к Брюсову; [1345]самое раннее из них: