Николай Бодров - Как изучить английский язык самостоятельно. Нестандартные приемы самообучения.

Итак, на начальном этапе работы с художественным произведением, в нашем случае — с иноязычным текстом, зачастую требуется и «власть над собой употребить». Иными словами, стоит только начать, преодолеть первый, для многих самый тяжелый, порой невыносимый этап, после чего колесница нашего познания, переваливаясь на ухабах, все увереннее покатит, а затем, набирая скорость, понесется уже сама собою, требуя для своего движения все меньше внешних усилий. “It is the first step that costs” («Только первый шаг стоит усилий»), как говорят англичане, или, по-нашему: «Лиха беда начало». Да, такова нехитрая технология зарождения интереса почти к любому делу (разумеется, в том случае, если он не возник изначально и самопроизвольно): сначала попытаться активно вызвать его в себе путем настойчивого многократного восприятия информации, а затем уже более мягко стимулировать и поддерживать на необходимом уровне.

К тому же если удалось успешно проскочить этот самый неприятный участок от «надо» к «хочу», то тогда и внимание к изучаемому предмету перейдет из стадии произвольного, то есть волевого, к желанной стадии непроизвольного, самого эффективного. При использовании морозовского метода чтения внимание, и особенно такая его характеристика, как концентрация, то есть способность к сосредоточению своих мыслей на каком-либо объекте, играет решающую роль. Ведь малейшее отвлечение грозит здесь разрывом и без того крайне тонкой смысловой ниточки читаемого, можно даже сказать исследуемого текста, грозит потерей сюжетной линии. И напротив, если удастся предельно собранно работать над текстом, поначалу вылущивая из него лишь отдельные зернышки смысла, то мы решим главную на этом этапе задачу: постепенно выявим и определим русские значения некоторых (сперва хотя бы некоторых) иностранных слов. Не зря говорят: «Внимание — это ворота памяти». И поистине прав был мудрец, заметивший: «Герой тот, кто непоколебимо сосредоточен». Собрать, предельно сосредоточить мысли в необходимый момент на необходимой информации и удерживать их в таком состоянии ( guantumsatis — столько, сколько потребуется — лат. ) — это труднейшая, но, как мы видим на примере Морозова, осуществимая задача. Читатель может возразить, что Морозову-то в его одиночной камере не так сложно было сосредоточиться на работе с текстом. Нам же в сегодняшней напряженной и суетливой жизни намного труднее. В некоторой степени читатель будет прав. Во всяком случае, когда я взялся читать-изучать иноязычный текст по-морозовски, одна из главных проблем, которую мне пришлось преодолеть с изрядным напряжением и волевых, и других своих, в общем-то не слишком выдающихся, качеств, состояла как раз в том, чтобы хоть на час-другой забыть обо всем, уединиться, отрешиться, поселить в своей душе этакую почти первозданную тишину и умиротворенность и тогда уже углубиться в щекотливый процесс распутывания неподатливого клубка из чужеродных слов и грамматических конструкций.

Да, Морозову не надо было производить такую «хирургическую» операцию по удалению из своей души излишнего балласта посторонних мыслей, звуков и соблазнов. Но и не будем все же забывать, что он пребывал отнюдь не в санатории, а каменный мешок одиночной камеры плюс абсолютная неизвестность своей дальнейшей участи, надо думать, не так уж сильно располагали к творческой, интеллектуальной работе.

Но он же смог! Вероятно, ему удалось абстрагироваться от тяжелейших условий тюремного существования, избавиться от своей первоначальной внутренней тревожности, ведущей к нервному и психическому кризису, а в итоге и к гибели, чего, кстати, не удалось избежать очень многим его товарищам по заключению. Как говорил еще Марк Аврелий: «Измени отношение к вещам, которые тебя беспокоят, и ты будешь от них в безопасности». Именно так, очевидно, и поступил Морозов, сумевший в результате глубокой внутренней переоценки ценностей преодолеть зависимость от жестких, убийственных обстоятельств внешней среды и целиком отдаться своей внутренней жизни, миру конструктивных грез — погрузиться в стихию познания.

Характерно, что, приступая к изучению очередного иностранного языка, он сразу, без раскачки, брал максимальный темп и шел уже в этом темпе до победного конца. Возможно, что максимализм этот как в языках, так и в научных занятиях проистекал от незыблемой уверенности на глубинном, каком-то даже физиологическом уровне в его истинности, в его наивысшей эффективности, оттого, что Морозов уже испытал недавно на собственном организме необыкновенные возможности экстремальных напряжений и нагрузок (когда победил смертельные болезни именно такими максималистскими, запредельными методами). И, осознав их всесилие, решил теперь использовать это и в интеллектуальном труде. И не ошибся. Впрочем, на первый взгляд может создаться впечатление, что, занимаясь по 12 часов в сутки, Морозов гнался исключительно за количеством читаемых текстов, при этом не очень заботясь о качестве их усвоения. Действительно, скорость и соответственно количество поглощаемого материала у него были огромны, но ведь читал-то он не ради чистого слайдинга — скольжения взглядом по строчкам и страницам без всякого понимания смысла текста (хотя это тоже, как считают современные лингвисты, небесполезное занятие на начальном этапе изучения языка), — читал каждую книгу три или хотя бы два раза подряд. Значит, он извлекал из нее необходимое для себя в данный момент количество информации, которое постепенно, но довольно быстро переходило в качество, то есть в знание. Срабатывал универсальный закон перехода количества в качество.

Однако и у Морозова этот закон срабатывал не сразу на 100 %. Как мы помним, он указывает в своих воспоминаниях, что, читая роман во второй раз, он уже понимал содержание его «ясно во всех главных деталях». Но ведь даже главные детали — это еще далеко не все содержание. Правда, известно, что обычно в среднем тексте содержится лишь 20–25 % полезной, то есть необходимой для передачи основного смысла, информации, остальное — подробности и повторы уже сказанного. Но, с другой стороны, также известно, что именно подробности отражают душу произведения, придают ему неповторимый колорит, ведь не зря говорят, что в подробностях — бог жизни. Поэтому читать роман и не понимать, не улавливать подробностей — занятие не самое приятное. Решиться на него может человек лишь с очень твердой и конкретной целью: читать пока не для души, а только для головы, то есть ради познания, ради изучения. Морозову же сильно помогала при этом его «скорострельность»: он даже первое, самое тяжелое, чтение книги проскакивал стремительно, на одном дыхании, просто не успевая, наверное, сильно расстроиться по поводу почти непонятого содержания.