Чэнь Сяомин - Тенденции новейшей китайской литературы

Историки давно пытались, с одной стороны, поддерживать относительную целостность модернистского исторического нарратива, а с другой – искать интерпретационные связи между разнородными событиями. Немецкий историк Йорн Рюзен отмечал, что историческая концепция постмодернизма отбросила вероятность существования в истории чего-то простого, формирующего исторический прогресс. История – это не некое реальное образование, состоящее из фактов, а лишь вымысел. Согласно начальной исторической теории постмодернизма: «Понимая память как источник для надежного обоснования критерия смысла, историческая наука может принять постмодернистский акцент на эстетику и риторику как необходимый вклад в свое метатеоретическое самосознание» [25] Рюзен Й. Утрачивая последовательность истории // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. М., 2001. С. 23. . Вследствие этого в постмодернистских исследованиях излюбленным местом является представление исторического опыта в виде картины, имеющей эстетические свойства. С помощью эстетики образы прошлого формируют несовершенный исторический характер некоего явления. Рюзен попытался примирить конфликт между постмодернистской и модернистской концепциями истории. Он полагает, что между развитием концепции универсальности истории и проведением многостороннего исторического анализа с учетом разных точек зрения есть точки соприкосновения. По его мнению, людям нужна основополагающая, универсальная система ценностей, которая в состоянии признать культурные различия. «Существует фундаментальная ценность, которая должна быть внесена в стратегию исторической интерпретации, ценность, которая одновременно является как универсальной, так и обосновывающей разнонаправленность и различие» [26] Рюзен Й. Утрачивая последовательность истории // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. М., 2001. . По сути, речь идет о принципе взаимного признания культурных различий и наличия положительного образца. Этот принцип в рафинированном виде представляет собой когнитивную структуру. «Этот принцип можно развить в познавательную структуру, которая усилит герменевтический элемент исторического метода, и эта структура позволит реализовать новый подход к историческому опыту, который синтезирует единство человечества и временное развитие, с одной стороны, и различие и многообразие культур – с другой» [27] Там же. .

В ситуации, когда теория и методы постмодернизма уже весьма популярны, поддерживать целостность и целесообразность исторической концепции не так просто. Необходим компромисс между тем, чтобы сохранить основное содержание модернистской исторической концепции и по возможности усвоить постмодернистские исторические методы. В отношении новейшей истории Китая этот подход представляется особенно ценным и практичным. В контексте составления истории новейшей литературы Китая это единственный разумный подход.

Разумеется, в своих рассуждениях я исхожу из той предпосылки, что признание постмодернистского знания – это критерий, который обязательно должен учитываться, иначе не было бы смысла искать компромисс. Для чего в таком случае развертывать историческое повествование, зачем конструировать картину истории литературы? Возможно ли вообще последовательное историческое изложение, когда история новейшей литературы Китая насыщена внутренними противоречиями и конфликтами? Может быть, весь исторический нарратив – задача невыполнимая, однако в этой кажущейся невозможности он проявляет потенциал. Сталкиваясь с постмодернистским знанием, стоит придерживаться модернистской точки зрения, пытаться примирить одно с другим. В этом нужно руководствоваться следующим.

Во-первых, учитывать проблему ограниченных возможностей трансформации знания. Перейти от одной системы познания к другой не так просто. Стоит людям осознать ограниченность знания, как они готовы вовсе отринуть его. С одной стороны, знание само по себе обладает признаками идеологии, то есть выбор людьми определенного знания вбирает их чувства, представления, ожидания выгоды, привычки и мощь существующего дискурса. С другой – трансформация выбранного знания имеет имманентную связь с тем знанием, которое было прежде.

Во-вторых, постмодернистское знание с модернистской точки зрения определяется имеющимися историческими условиями, которые формирует новейшая теоретическая концепция Китая. Культура мышления в Китае по-прежнему определяется рамками модернизма. Модернизм понимается именно исходя из этой концепции. В этом и проявляется ограниченность – как если бы мы наблюдали самих себя. Но при таком подходе, стоит модернизму выйти за рамки теоретической концепции, проявляется несостоятельность этого подхода, его органиченность, вследствие чего возникает неспособность размышлять и понимать живые исторические процессы. Чтобы чувствовать и понимать современность, находить ее внутренние проблемы, нужно совмещать модернистскую концепцию с постмодернистскими методами.

В-третьих, необходимо учитывать потребности университетского курса обучения. Обязательные дисциплины должны следовать унифицированной учебной программе и обеспечивать преемственность знания. Существующая учебная программа разработана в соответствии с модернистской концепцией и предлагает описание истории литературы, определяемое целостной исторической концепцией. Несмотря на то, что университеты должны быть полем для развития актуальных, передовых, радикальных идей, они являются оплотом консервативного, неповоротливого знания. Это противоречие создает интеллектуальную атмосферу в университетах, характеризующуюся бурными дискуссиями и активными поисками. Я считаю, что университетские курсы должны все-таки склоняться к консервативности и стабильности, это позволит студентам спокойно овладевать знаниями, усваивать традиции и изменения в истории, познавать внутреннюю сущность источников знания.

Следовательно, применяемые в этой книге концепции и методы, возможно, и есть нарратив истории новейшей литературы, сформированный на основе слияния модернизма с постмодернизмом. Это, с одной стороны, представляет новейшую литературу Китая как целостную, последовательную, логичную совокупность основных тенденций, с другой – выявляет генеалогию литературных явлений, которые объединены в историческом процессе с помощью человеческого дискурса. Если не будет опоры на целостную историческую картину, невозможно будет понять сущность и смысл литературных явлений и произведений прошлого. Как только проявляется основополагающая историческая тенденция, таящиеся в этой структуре ложные и навязанные теорией особенности нарратива причиняют вред литературе. Придерживаться модернистской концепции нужно для того, чтобы добиться цельной интерпретации истории, однако, что касается конкретных процессов, связей между историческими фактами и методами исторического конструирования, то здесь необходима определенная рефлексия.