Сборник - Проблемы литератур Дальнего Востока. Труды IX международной научной конференции

宮中有玉樹一株，圍可合抱；本瑩澈，如白琉璃；中有心，淡黃色；稍細於臂；葉 類碧玉，厚一錢許，細碎有濃陰。常與女嘯咏其下。花開滿樹，狀類薝蔔。每一瓣 落，鏘然作響。拾視之，如赤瑙雕鏤，光明可愛。時有異鳥來鳴，– 毛金碧色，尾 長於身，– 聲等哀玉，惻人肺腑。生每聞輒念鄉土。[1, с. 460–461]

Хотя Ма счастлив, в новой жизни он сталкивается с невозможностью исполнить конфуцианский долг – позаботиться о своих родителях. Он сообщает жене о желании вернуться на родину, но вопреки его надеждам она отказывается поехать с ним: ведь она титулованная благородная особа из этого иного мира, и, как она замечает, «пути бессмертных и [людей] бренного [мира] не сходятся, [им] нельзя полагаться друг на друга» ( сянь чэнь лу гэ, бун эн сянъи; 仙塵路隔，不能相 依) [1, с. 461]. Во время пира в честь Ма она добавляет, что предначертанная им связь исчерпала себя ( цинъюань цзинь и, 情緣盡矣), и так прощается с ним. Поскольку расставание инициировано ею, она выступает как сильная, независимая, мудрая «необыкновенная женщина». Как пишет Кит МакМэхон, «она воплощает собой требование совершить полное самопожертвование и вывести себя за рамки нормативного состояния самоопределения. Таким образом она вызывает к жизни экзистенциальное состояние чистой возможности» [3, с. 17]. В этой новелле жена Ма выходит из своего «нормативного состояния самоопределения», отказываясь последовать за ним и заботиться о его родителях в соответствии с тем, как должна была это делать невестка в традиционном Китае. Более того, она сообщает ему о своей беременности, а позднее и передает ему для воспитания родившихся у нее близнецов – девочку, которую они назвали Лунгун (龍宮, «дворец дракона»), и мальчика, названного Фухай (福海, «море счастья»). Тем самым она отходит от утвердившегося в классическом Китае образа женщины, чья социальная роль предполагала ведение домашнего хозяйства и воспитание детей. Вместо того чтобы стать матерью, жена Ма остается вечной возлюбленной и просит его не жениться более ни на ком и хранить верность ей. Она добавляет, что быть в разлуке, сохраняя доверие, лучше, чем стареть вместе, испытывая взаимные подозрения, – намек на то, что его первая жена, которая ранее не упоминалась, уже изменила ему. Она назначает ему встречу через три года, чтобы передать ему детей. Все, что она говорит, впоследствии подтверждается, показывая, что она, по-видимому, всеведуща, и превращая ее в фигуру, наделенную силой и властью. Наконец, она просит его оставить ей что-нибудь на память, и он дает ей два цветка лотоса из красного нефрита, привезенных из Страны ракшасов.

Через три года Ма обнаруживает на берегу девочку и мальчика, чьи волосы украшены этими нефритовыми цветами. Так он понимает, что это его дети. У них при себе есть письмо от матери, адресованное Ма, где она пишет, что вверяет их обоих ему. Этот же мотив независимой женщины, оставляющей детей на попечение отца, также присутствует в другой новелле «Ляо Чжай» – «Сянюй» (俠女, «Женщина-воительница») (Lz 67) – где героиня исчезает, совершив дочернее возмездие и оставив своего сына его отцу. Но в отличие от этой женщины жена Ма выражает свою привязанность после расставания. В письме она сообщает, что хранит верность несмотря на то, что стала «непостоянной» ( данфу, 蕩 婦). Она также предсказывает смерть его матери [11] В этом предсказании заметна ее двойственность: она выражает беспокойство о своей свекрови, но в то же время отказывается проявлять дочернее послушание, служа родителям мужа. и заверяет его, что проводит ее в последний путь, изменив своему первоначальному решению не следовать за Ма к нему на родину. Наконец, она предрекает, что дети смогут снова увидеться с ней. В некотором смысле жена Ма напоминает небожительницу Бай Юйюй (白于玉) (Lz 99), которая оставляет своего ребенка на попечение отца, но поддерживает связь с его женой, занимающейся воспитанием этого ребенка, и дарит ей волшебные подарки из иного мира точно так же, как жена Ма отправляет ему красные цветы из нефрита.

Итак, Лунгун и Фухай воспитываются отцом, а его мать действительно через год умирает. На похоронах рядом с могилой появляется скорбящая женщина – вне сомнения, это жена Ма, – которую уносит резкий порыв ветра, а затем начинается ливень (мотив, отсылающий к родному ей водному миру). Подобным же образом она является своей дочери, когда однажды та плачет, тоскуя по матери. В последней сцене новеллы Ма врывается в комнату, едва услышав, что там находится его жена, но она исчезает с ударом грома, как бы сообщая ему, что счастье, которое он оставил в утопии, невозможно обрести вновь.

В заключение следует добавить, что «Лоша Хайши» – это один из тех текстов «Ляо Чжай чжи и», где представлены несколько отдельных этапов жизни человека, хотя в данном случае речь идет скорее о стремлениях, невозможности их исполнения и о том, как они показаны в литературе, нежели о реальном их воплощении. Сюжет разворачивается в двух вымышленных мирах: один «глазами иностранца» сатирически показывает то, в чем Пу Сунлин видел несостоятельность цинского общества – пренебрежение истинным талантом и предпочтение ему фальшивой наружности, – а второй представляет собой утопию, где с легкостью исполняются желания и обретается счастье.

В новелле затронуто множество тем: социальная критика, относительность субъективных эстетических оценок, открытие новых стран, богатство и слава, сопутствующие успехам в карьере, супружество и тоска по любви, женщина с независимым характером и т. д.

Страна ракшасов противопоставляется Городу моря. Путешествия Ма Цзи выявляют невозможность достичь богатства и славы для того, кто отказывается прикрываться масками, – это возможно лишь в идеальном мире, существующем только в воображении. Воображение же имеет свои границы, как показывает момент, когда Ма чувствует, что должен уехать из Города моря; но оно также может привнести немного волшебства и радости в обыденную жизнь – как и происходит в итоге в жизни Ма.

1. 蒲松齡, 張友鶴 (輯校). 聊齋誌異會校會注會評本. 上海，上海古籍出版社, 2011. [ Пу Сунлин . Рассказы Ляо Чжая о необычайном / Чжан Юхэ (ред.). Шанхай: Шанхай гуцзи чубаньшэ, 2011.] (На кит. яз.)

2. Dodd S. Monsters and Monstrosity in Liaozhai zhiyi (Unpublished Doctoral Thesis). Leeds: University of Leeds, 2013.

3. McMahon K. Polygamy and Sublime Passion: Sexuality in China on the Verge of Modernity. Honolulu: University of Hawai’i Press, 2010.

4. Montesquieu C.-L. Lettres persanes / Versini L. (ed). Paris: GF Flammarion, 1995.

5. More T. Utopia / Miller C. (transl.). New Haven, London: Yale University Press, 2014.

1. Pu Songling. Liaozhai’s Records of the Strange / Zhang Youhe (ed). Shanghai, Shanghai guji chubanshe, 2011. (In Chinese)

2. Dodd S. Monsters and Monstrosity in Liaozhai zhiyi (Unpublished Doctoral Thesis). Leeds, University of Leeds, 2013.

3. McMahon K. Polygamy and Sublime Passion: Sexuality in China on the Verge of Modernity . Honolulu, University of Hawai’i Press, 2010.