Александр Долинин - О Пушкине, o Пастернаке. Работы разных лет

Некоторые исследователи ошибочно полагают, что в последней части СГ-1830 речь идет о подавлении бунта арзрумских янычаров (см., например: Vickery W. N. «Stambul gjaury nynče slavjat» // Alexander Puškin. Symposium II. Columbus, Ohio, 1980. P. 17–19; Кошелев В. А. Пушкин: История и предание. Очерки. СПб., 2000. С. 274). На самом деле, как сообщает В. Фонтанье, в самом Арзруме бунта янычаров не было, так как местному паше удалось хитростью и красноречием убедить янычарский гарнизон подчиниться султану и перейти в его армию ( Fontanier V. Voyages en Orient. P. 66–68). Пушкин отталкивался от описаний стамбульской резни, которыми изобиловала литература о Турции. Так, подожженые дома янычаров в Стамбуле упоминались в переводной статье «Взгляд на внутреннее состояние Турецкой Империи (Из British Chronicle)», напечатанной в «Вестнике Европы»: «Султан велел зажечь длинные ряды жилищ янычарских и запретил тушить пламень; развалины их стоят доныне как памятники проклятия и мщения ужасного» (1829. Ч. 166. № 11. С. 239). Особенно яркими подробностями отличалась переведенная на русский язык книга француза Шарля Деваля, очевидца событий. Он рассказал не только о гибели янычаров от огня и картечи во время восстания, но и о последующих репрессиях. Великий Визирь, окруженный палачами, писал он, расположился на дворе одной из мечетей. Всех схваченных янычаров и их сторонников влекли туда и предавали казни: «Сие ужасное убийство продолжалось с лишком две недели. <���…> Более тысячи человек погибало ежедневно разными казнями. Руки палачей утомились и уныние было в высочайшей степени». Через несколько дней Деваль пошел посмотреть на то место, где происходила резня: «Никогда не видал я отвратительнейшего зрелища. Развалины главной казармы еще дымились, посреди их валялись трупы, испускавшие отвратительное зловоние. <���…> Собаки, ястребы и коршуны оспаривали друг у друга трупы» ([ Деваль Ш. ] Два года в Константинополе и Морее (1825–1826), или Исторические очерки Махмуда, Янычар, новых войск, Ибрагима-Паши, Солиман-Бея, и проч. / Пер. с французского А. О. СПб., 1828. С. 125–130).

Сочинения Пушкина. Т. II. СПб.: П. В. Анненков, 1855. С. 542. Гипотезу Анненкова о том, что Жуковский пользовался неизвестным нам беловым автографом СГ-1830, более века спустя повторил Н. К. Гудзий. См. его работу: Гудзий Н. К. К вопросу о пушкинских текстах: О посмертном издании сочинений Пушкина // Проблемы современной филологии. М., 1965. С. 378–386. Доказать или опровергнуть эту гипотезу не представляется возможным.

Сочинения Пушкина. Т. II. С. 542–543.

Черняев Н. И. Критические статьи и заметки о Пушкине. Харьков, 1900. С. 7.

Кошелев В. А. Историософская оппозиция «Запад – Восток» в творческом сознании Пушкина // Кошелев В. А. Пушкин: История и предание. Очерки. С. 274 (курсив автора). Первая публикация этой работы: Русская литература. 1994. № 4. С. 3–16.

Автограф № 917 в: Рукописи Пушкина, поступившие в Пушкинский дом после 1937 года. Краткое описание. М.; Л., 1964. С. 21.

Vickery W. N. Стихотворение «Стамбул гяуры нынче славят» и ирония судьбы // Revue des études slaves. T. 59. Fascicule 1–2. Alexandre Puškin 1799–1837. Paris, 1987. P. 329.

Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. М., 1955. Т. 7. С. 353.

Черняев Н. И. Критические статьи и заметки о Пушкине. С. 4.

Благой Д. Д. Социология творчества Пушкина. Этюды / 2‐е изд., доп. М., 1931. С. 193–196.

Там же. С. 194.

Ср.: «Некогда соперничество между Москвой и Петербургом действительно существовало. Некогда в Москве пребывало богатое, неслужащее боярство, вельможи оставившие двор, люди независимые, беспечные, страстные к безвредному злоречию и к дешевому хлебосольству; некогда Москва была сборным местом для всего русского дворянства, которое изо всех провинций съезжалось в нее на зиму. Но куда девалась эта шумная, праздная, беззаботная жизнь? Куда девались балы, пиры, чудаки и проказники – всё исчезло <���…> Горе от ума есть уже картина обветшалая, печальный анахронизм. Вы в Москве уже не найдете ни Фамусова, который всякому, ты знаешь, рад — и князю Петру Ильичу, и французу из Бордо, и Загорецкому, и Скалозубу, и Чацкому; ни Татьяны Юрьевны <���…> Хлестова в могиле; Репетилов в деревне. Бедная Москва!..

Петр I не любил Москвы, где на каждом шагу встречал воспоминания мятежей и казней, закоренелую старину и упрямое сопротивление суеверия и предрассудков. Он оставил Кремль, где ему было не душно, но тесно; и на дальном берегу Балтийского моря искал досуга, простора и свободы для своей мощной и беспокойной деятельности. После него, когда старая наша аристократия возымела свою прежнюю силу и влияние, Долгорукие чуть было не возвратили Москве своих государей; но смерть молодого Петра II‐го снова утвердила за Петербургом его недавние права.

Упадок Москвы есть неминуемое следствие возвышения Петербурга. Две столицы не могут в равной степени процветать в одном и том же государстве, как два сердца не существуют в теле человеческом. Но обеднение Москвы доказывает и другое: обеднение русского дворянства, происшедшее частию от раздробления имений, исчезающих с ужасной быстротою, частию от других причин, о которых успеем еще потолковать» <���курсив автора. – А. Д. > [XI: 245–247].

Благой Д. Д. Социология творчества Пушкина. С. 196. Обратим внимание на ошибку Благого, спутавшего календарные стили. По григорианскому календарю восстание декабристов произошло 26 декабря, а восстание янычаров – 15 июня.

Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина, 1826–1830. М., 1967. С. 522.

Гиллельсон М. И. Пушкинский «Современник» // Современник: Литературный журнал, издаваемый Александром Пушкиным. Приложение к факсимильному изданию. М., 1987. С. 16–17; Эйдельман Н. Я. «Быть может за хребтом Кавказа» (Русская литература и общественная мысль первой половины XIX в. Кавказский контекст). М., 1990. С. 200–202.

Vickery W. N. Стихотворение «Стамбул гяуры нынче славят» и ирония судьбы. P. 332.

Кошелев В. А. Историософская оппозиция «Запад – Восток» в творческом сознании Пушкина. С. 288–289.

Сокращения после даты многократно привлекали внимание исследователей, которые предлагали различные чтения и расшифровки, принять которые не представляется возможным. П. В. Анненков читал помету как «Предъ разб. ст.» (Сочинения Пушкина. Т. II. С. 543), что, по его мнению, означало «Перед разбитой статуей» ([ Анненков П. В. ] Материалы для биографии Ал. Пушкина / Сочинения Пушкина. Т. I. С. 310). Д. Благой понял первую аббревиатуру как «Предп.», а всю помету – как запись для памяти: «Предпослать разбор стихов» ( Благой Д. Д. Социология творчества Пушкина. С. 306–307, примеч. 47). У. Викери в специальной статье связал сокращения с центральной темой первой строфы СГ-1830 – ожиданием гибели Стамбула в наказание за отказ от «правды древнего Востока». По его предположению, помета должна читаться как «Предчувствие (предчувствует) разбития(е) столицы» ( Викери У. Загадочная помета Пушкина» // Временник Пушкинской комиссии 1977. Л., 1980. С. 91–95). Викери возражала Р. Е. Теребенина, указавшая, что помета явно была сделана после заполнения по крайней мере одного листа рукописи и потому едва ли имеет отношение к идее стихотворения. «По местоположению и характеру, – справедливо отмечает она, – …это типичная для поэта помета о событиях, фактах или состоянии, сопутствующих созданию произведения» ( Теребенина Р. Е. Пометы Пушкина на рукописях // Временник Пушкинской комиссии 1977. С. 97). Однако предложенные ею варианты расшифровки («Предчувствие разбор статей», «Предчувствие разбитое стекло» и т. п.) не кажутся убедительными. С. А. Фомичев поддержал расшифровку Викери, но отнес помету не к стихотворению, а к приезду Пушкина в Петербург после ссылки 17 октября 1827 года ( Фомичев С. А. Служенье муз: О лирике Пушкина. СПб., 2001. С. 152–153); Я. Л. Левкович предложила новое чтение: «Прозч. разб. ст.», полагая, что Пушкин имел в виду «Опровержение на критики», назвав его «Прозаический разбор статей» ( Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. XVII (дополнительный). Рукою Пушкина. Выписки и записки разного содержания. Официальные документы / Изд. 2‐е, переработанное. Отв. ред. Я. Л. Левкович, С. А. Фомичев. М., 1997. С. 282–284). Боюсь, загадка пометы так навсегда и останется неразгаданной.