Владимир Пропп - Проблемы комизма и смеха

Но недостаточно критиковать произведение за неудачу вообще. Специалист-теоретик обязан указать хотя бы на некоторые ошибки совершенно конкретно с тем, чтобы эти ошибки по возможности не повторялись. К этому мы и обратимся. Многие ошибки юмористов и сатириков проистекают от незнания и непонимания комического и его техники. Мы проиллюстрируем это положение на нескольких примерах.

Выше указывалось, что смех имеет характер некоторого взрыва и долго продолжаться не может. Было показано, какие процессы происходят при этом в сознании или восприятии смеющегося. Смех наступает для смеющегося неожиданно, хотя он может быть известным образом подготовлен. Было объяснено, почему явление, которое возбуждает смех в первый раз, при повторении смеха уже не возбуждает. Из этих положений вытекает ряд норм художественного порядка.

Одна из таких норм — требование быть кратким.

Можно отметить, что одна из наиболее распространенных ошибок, совершаемых авторами юморесок, состоит в том, что их произведения слишком длинны. То, что юмор несовместим с длиннотами, замечено давно и часто отмечается как критиками, так и теоретиками эстетики. Жан Поль в своей «Эстетике» пишет: «Краткость — душа и тело остроумия, и даже оно само» (Жан Поль, 190), Об этом же говорят современные советские и зарубежные эстетики: «В сатире краткость — даже не сестра таланта, а сам талант, его суть и, во всяком случае, его непременное условие». «Сила юмористического рассказа, между прочим, в его лаконизме. Он должен быть сжат, как боевая пружина… Многословие — беда нашей юмористической литературы. Впрочем, не только юмористической» (Вулис, 26),

Длинноты иногда состоят в том, что. один и тот >г<���е прием или один и тот же комический эпизод в разных вариантах повторяется по нескольку раз. Выше было объяснено, почему анекдот смешит только в первый раз и не смешит во второй. Ник. Гартман говорит об этом так: «Если… кульминационный пункт перейден, то и комизм истощается, причем на этом пункте нельзя долго останавливаться. Нельзя во второй раз допускать действия падения, если оно один раз уже имело место» (Гартман, 634), Народные сатирические сказки всегда коротки и смешны. Мастером короткого смешного рассказа был Чехов, во всех томах Собрания его сочинений нет буквально ни одного случая длинноты. То же можно сказать и о многих зарубежных писателях, как, например, об О’Генри. Но некоторые современные писатели в погоне за комизмом и средствами его усиления прибегают к повторениям и тем не усиливают, а, наоборот, ослабляют эффект; вместе с тем притупляется и сатирическое жало. Чтобы не быть голословным, приведем хотя бы один пример. В уже упомянутой книге турецкого юмориста Азиза Несина есть рассказ под названием «Медицинская история». У дяди рассказчика, который обрисован как богатый скряга, начинает болеть кишечник, но он не может сказать точно, в каком месте он ощущает боль, Кто-то из знакомых рекомендует волшебника профессора, который делает чудеса. Профессор объявляет, что у больного язва желудка. Операция показывает, что язвы желудка нет. «Тем не менее, — добавил он (то есть врач, — В.П.), — полученный от пациента гонорар надо оправдать. Не пропадать же труду. — И вырезал дяде полжелудка». Весь этот рассказ до этого места занимает всего две страницы. Он истинно комичен. Идейное содержание его — сатира на платность медицинской помощи в буржуазных странах и на стяжательство врачей при низком уровне врачебного искусства — никаких возражений не вызывает: эта платность представляет собой большое зло и создает почву для злоупотреблений. Теперь бы еще придумать комический и неожиданный финал, и рассказ готов. Но автор так не поступает. Эпизод с неудачной операцией повторяется еще девять раз, а именно:

1) следующий врач ошибочно определяет болезнь почек, но тем не менее удаляет одну из них;

2) ему удаляют мозоли;

3) далее устанавливается будто бы воспаление слепой кишки, и она отрезается;

4) следующий врач удаляет часть кишечника, установив якобы заворот кишок;

5) удаляются миндалины;

6) эндокринолог наполовину оскопляет больного;

7) сбривают все волосы на теле, включая брови;

8) у него выдергивают все зубы.

Каждая из этих операций описывается одинаково, в совершенно одинаковых выражениях. Читатель быстро утомляется и уже не смеется над сюжетом рассказа, скорее он склонен смеяться над его автором. Только теперь наступает комический финал.

9) Больной едет в Париж, и французский врач устанавливает настоящую причину болезни: в горле пациента застрял волосок от зубной щетки. Этот волосок извлекается, и больной выздоравливает.

Кроме основного недостатка — длиннот и повторений, в этом рассказе есть и другие нарушения норм комизма, но о них речь еще впереди. «Насильственное придерживание достигнутого комизма уничтожает его» (Гартман, 634), — справедливо говорит Ник. Гартман.

Смешно, когда иностранцы коверкают речь. Но когда это делается на протяжении нескольких страниц (а такие случаи есть), то книгу хочется отбросить в угол. Кстати, англичане, немцы, французы и другие коверкают русскую речь по-разному. Этого авторы часто не знают и немилосердно заставляют иностранцев на протяжении нескольких страниц портить русскую речь как попало, что у читателя вместо смеха вызывает досаду.

Здесь можно, между прочим, указать на ошибку, которую делают иногда преподаватели иностранных языков, без меры пичкая учащихся шутками и анекдотами в процессе преподавания. Одна-две шутки оживляют ход занятий и возбуждают утомленное внимание. Но когда чтение анекдо-тов становится системой, причем ученик иногда не сразу понимает, в чем дело, то это утомляет его еще больше, чем утомляет грамматика. Вынести два-три анекдота подряд можно хорошо и с пользой, но вынести десять-пятнадцать уже невозможно.

То же, что говорилось о прозе, касается и драматического искусства. Долго держать зрителя в состоянии смеха нельзя. Гамму вызываемых в зрителе чувств надо разнообразить.

Это относится как к кинокомедии, так и к комедиям театральным. Долго можно держать зрителя в состоянии улыбки, но не смеха. Юренев по этому поводу говорит: «Зритель устает смеяться все время. Для того чтобы засмеяться вновь, он должен на какое-то время испытать другие чувства: жалость или досаду, сострадание или тревогу, любопытство или боязнь. После этого он снова готов смеяться, веселиться, радоваться» (Юренев, 1964б, 227) Для практических занятий по теории комедии в драмкружках или в семинарах с начинающими писателями можно рекомендовать проанализировать с этой точки зрения одну из комедий Островского (или другого автора) и определить степень его мастерства. То, что здесь постулируется из теоретических соображений, Островский и другие крупные драматурги знали и понимали чутьем.