Роберт Говард - Английский язык с Конаном-варваром

A shuddering gasp swept over the village and men crowded hastily back, jamming one another between the huts (бросающий в дрожь вздох прокатился по селу, и люди потеснились поспешно назад, сдавливая друг друга между хижинами). Balthus felt the short hair stir on his scalp (Балтус почувствовал, /как/ короткие волосы шевелятся на его макушке). The creature that stood in the gate was like the embodiment of nightmare legend (существо, которое стояло в воротах, было похожим на воплощение кошмарной легенды). Its color was of a curious pale quality which made it seem ghostly and unreal in the dim light (его цвет был необычного бледного оттенка, который делал его /казаться/ призрачным и нереальным в тусклом свете). But there was nothing unreal about the low-hung savage head (однако /не/ было ничего нереального в низко посаженной свирепой голове), and the great curved fangs that glistened in the firelight (и огромных загнутых клыках, которые блестели в свете костров). On noiseless padded feet it approached like a phantom out of the past (на бесшумных лапах с подушечками оно приближалось, как фантом из прошлого; noise — шум ). It was a survival of an older, grimmer age, the ogre of many an ancient legend — a saber-tooth tiger (это был пережиток древней зловещей эпохи, ужас многих древних легенд — саблезубый тигр; ogre — великан-людоед ). No Hyborian hunter had looked upon one of those primordial brutes for centuries (ни один хайборийский охотник /не/ смотрел на одного из тех изначальных зверей уже /многие/ века). Immemorial myths lent the creatures a supernatural quality, induced by their ghostly color and their fiendish ferocity (давние мифы придавали существам сверхъестественное качество, вызываемое их призрачным цветом и их дьявольской свирепостью); to lend — давать в долг, придавать, приспосабливаться ).

nightmare [ˈnaɪtmɛə], glisten [ɡlɪsn], primordial [praɪˈmɔ: djəl]

A shuddering gasp swept over the village and men crowded hastily back, jamming one another between the huts. Balthus felt the short hair stir on his scalp. The creature that stood in the gate was like the embodiment of nightmare legend. Its color was of a curious pale quality which made it seem ghostly and unreal in the dim light. But there was nothing unreal about the low-hung savage head, and the great curved fangs that glistened in the firelight. On noiseless padded feet it approached like a phantom out of the past. It was a survival of an older, grimmer age, the ogre of many an ancient legend — a saber-tooth tiger. No Hyborian hunter had looked upon one of those primordial brutes for centuries. Immemorial myths lent the creatures a supernatural quality, induced by their ghostly color and their fiendish ferocity.

The beast that glided toward the men on the stakes was longer and heavier than a common, striped tiger, almost as bulky as a bear (тварь, которая скользила к мужчинам на столбах, была длиннее и тяжелее, чем обычный полосатый тигр, почти такой же крупной, как медведь). Its shoulders and forelegs were so massive and mightily muscled as to give it a curiously top-heavy look (ее плечи и передние лапы были такие массивные и с такой могучей мускулатурой: «могуче мускулистые», что придавали ей странно неустойчивый вид), though its hindquarters were more powerful than that of a lion (хотя ее задняя часть была более мощной, чем у льва). Its jaws were massive, but its head was brutishly shaped (ее челюсти были массивные, но ее голова была грубой формы). Its brain capacity was small (ее объем мозга был невелик). It had room for no instincts except those of destruction (он не имел места для инстинктов, кроме таковых разрушения = в нем было место лишь для инстинктов разрушения ). It was a freak of carnivorous development, evolution run amuck in a horror of fangs and talons (это была аномалия /в/ развитии плотоядных, эволюционное безумие в ужасе из клыков и когтей; to run amuck — обезуметь; быть вне себя, неистовствовать; в ярости набрасываться на всякого встречного ).

bear [bɛə], hindquarters [ˈhaɪndkwɔ: təz], capacity [kəˈpæsɪtɪ]

The beast that glided toward the men on the stakes was longer and heavier than a common, striped tiger, almost as bulky as a bear. Its shoulders and forelegs were so massive and mightily muscled as to give it a curiously top-heavy look, though its hindquarters were more powerful than that of a lion. Its jaws were massive, but its head was brutishly shaped. Its brain capacity was small. It had room for no instincts except those of destruction. It was a freak of carnivorous development, evolution run amuck in a horror of fangs and talons.

This was the monstrosity Zogar Sag had summoned out of the forest (это было чудовище, /которое/ Зогар Саг вызвал из леса). Balthus no longer doubted the actuality of the shaman's magic (Балтус больше не сомневался в яви магии шамана = что она настоящая, действенная ). Only the black arts could establish a domination over that tiny-brained, mighty-thewed monster (только черная магия могла установить власть над этим монстром с крошечным мозгом и могучей мускулатурой; thews — мускулы ). Like a whisper at the back of his consciousness rose the vague memory of the name of an ancient god of darkness and primordial fear (подобно шепоту позади = на задворках его сознания, поднялись смутные воспоминания об имени древнего бога тьмы и первобытного ужаса), to whom once both men and beasts bowed (которому некогда поклонялись как люди, так и звери) and whose children — men whispered — still lurked in dark corners of the world (и чьи дети = дети которого — шептали люди — все еще таились в темных уголках мира). New horror tinged the glare he fixed on Zogar Sag (новый ужас изменил взгляд, /который/ он сосредоточил на Зогаре Саге; to tinge — слегка окрашивать(ся), придавать оттенок; получать оттенок ).

actuality [əkʧʋˈælɪtɪ], bowed [baud], whom [hu: m]

This was the monstrosity Zogar Sag had summoned out of the forest. Balthus no longer doubted the actuality of the shaman's magic. Only the black arts could establish a domination over that tiny-brained, mighty-thewed monster. Like a whisper at the back of his consciousness rose the vague memory of the name of an ancient god of darkness and primordial fear, to whom once both men and beasts bowed and whose children — men whispered — still lurked in dark corners of the world. New horror tinged the glare he fixed on Zogar Sag.

The monster moved past the heap of bodies and the pile of gory heads without appearing to notice them (чудовище двинулось мимо груды тел и кучи голов, казалось не замечая их: «без казательства замечать их»). He was no scavenger (он был не падальщик). He hunted only the living, in a life dedicated solely to slaughter (он охотился только на живых, в жизни, посвященной исключительно убийству). An awful hunger burned greenly in the wide, unwinking eyes (страшный голод горел зеленым в широко раскрытых, немигающих глазах); the hunger not alone of belly-emptiness, but the lust of death-dealing (голод не только пустоты желудка, но /и/ жажды убийства). His gaping jaws slavered (его разверстые челюсти испускали слюну = из его разверстых челюстей стекала слюна; to slaver — пускать слюни ). The shaman stepped back, his hand waved toward the woodsman (шаман шагнул назад, его рука махнула в сторону лесовика).

gory [ˈɡɔ: rɪ], scavenger [ˈskævɪnʤə], slaughter [ˈslɔ: tə]

The monster moved past the heap of bodies and the pile of gory heads without appearing to notice them. He was no scavenger. He hunted only the living, in a life dedicated solely to slaughter. An awful hunger burned greenly in the wide, unwinking eyes; the hunger not alone of belly-emptiness, but the lust of death-dealing. His gaping jaws slavered. The shaman stepped back, his hand waved toward the woodsman.

The great cat sank into a crouch (огромная кошка припала к земле; to crouch — припадать к земле; согнуться, сжаться; crouch — припадание к земле, нагибание, сгибание ), and Balthus numbly remembered tales of its appalling ferocity (и Балтус, оцепенев, вспомнил рассказы о ее ужасной свирепости): of how it would spring upon an elephant and drive its sword-like fangs so deeply into the titan's skull (о /том/, как она набрасывалась на слона и вонзала свои саблевидные клыки так глубоко в череп титана) that they could never be withdrawn (/так,/ что их нельзя было вытащить: «они могли никогда быть вытащены»; to withdraw — извлекать, вытаскивать ), but would keep it nailed to its victim, to die by starvation (но они держали ее прикованной к ее жертве, так что она умирала от голода: «умереть голодом»; would + V — обозначает привычное / обычное действие в прошлом ). The shaman cried out shrilly, and with an ear-shattering roar the monster sprang (шаман пронзительно завопил, и с оглушительным рычанием монстр прыгнул; to shatter — разбить вдребезги; раздробить ).

appalling [əˈpɔ: lɪŋ], elephant [ˈelɪfənt], starvation [stɑ:ˈveɪʃn]

The great cat sank into a crouch, and Balthus numbly remembered tales of its appalling ferocity: of how it would spring upon an elephant and drive its sword- like fangs so deeply into the titan's skull that they could never be withdrawn, but would keep it nailed to its victim, to die by starvation. The shaman cried out shrilly, and with an ear-shattering roar the monster sprang.