Александр Старостин - Неправильные сочинения. Комментарии комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».

Кажется логичным, что Фамусов, занявшись имением Чацкого, привлёк для этого Молчалина – клерка из тверского присутствия, на которого и возложил впоследствии управление имением Чацкого. Поскольку у Молчалина неплохо получалось то, что у Чацкого не получалось вовсе, то было откуда взяться его неприязни. Увидев, что в управлении имением Александр абсолютно бесполезен, Фамусов хлопотами Татьяны Юрьевны пристроил его в Санкт-Петербург, к министру, а потом к другому и третьему. На всех местах за Чацким присматривал Фома Фомич, за что тот и стал пользоваться нелюбовью Александра Андреича, полноту которой с Фомой Фомичом разделяли три министра и ещё куча народу, не оценившего непревзойдённых дарований этого гения. Успехи на гражданском поприще были весьма скромны, помните – «по службе неуспех», и Чацкий подал пример будущим героям Тургенева тем, что, помелькав немного у Фамусова, во второй (а вероятнее всего, в третий, если не четвёртый) раз прикинувшись «влюблённым, взыскательным и огорчённым», облившись слезами почему-то перед Лизой, а не Софьей, «вышел в отставку и уехал за границу».

Может быть, я напрасно так скрупулёзно выискиваю имеющиеся факты и домысливаю возможные повороты биографии Чацкого, ведь на ход самой комедии он влияния, по сути дела, не оказывает? Думаю, что для развенчания образа Чацкого это всё же сделать необходимо. Итак: сведений об успехах Чацкого в учёбе, кроме как о совместном с Софьей учителе, военной или гражданской службе комедия нам не приводит, а те сведения, что в комедии имеются, никак не способствуют тому, чтобы читатель как-то проникался к нему уважением. Надо сказать, что рекомендация Фамусова: «он славно пишет, переводит», при всём приписываемом Павлу Афанасьевичу ретроградстве, может означать только то, что Чацкий бойко пишет хорошим почерком под диктовку и копирует уже готовый текст. Тот Фамусов, коим его преподносит нам «УчПедГиз», не может поощрять сочинительства и перевода с иностранного языка, да и зачем сочинители на государственной службе?

Доказательством того, что Чацкий не задействован или, по крайней мере, не необходим в комедии, может послужить предположение: а что бы было, если бы он не приехал этим утром к Фамусовым? Да всё то же самое, только Софья вместо того, чтобы выслушивать пустопорожние упрёки и заплесневелые сплетни Чацкого, вздремнула бы лишние полчаса, а Фамусов не наслушался бы всякой ерунды от человека, воспитанием которого он, как оказалось, занимался тщетно. Молчалин бы, наверное, всё же сумел так повлиять на Лизу, чтобы она открыла глаза Софье на него, и та оставила бы его в покое. И уж точно Филька не распростился бы с должностью швейцара, а кучеру не пришлось бы искать, где укрыться от мороза и непогоды. Слон в посудной лавке более уместен, чем Чацкий в обществе нормальных людей.

Та гневная тирада Чацкого, которую неопытный читатель принимал за осуждение, а опытные учителя не считали нужным его в этом разубеждать из-за политической направленности преподавания литературы, в адрес Нестора и Мецената, на самом деле, могла быть продиктована завистью к богатству и самодурству Нестора, и к тому, что Меценат разорился, всё же делая Дело всей своей жизни, а не просто промотавшись, как он сам. Даже если Чацкий и Меценат будут сидеть на одной паперти, то нищета Мецената будет благородной, а нищета Чацкого должна служить назиданием потомкам, что нельзя растрачивать молодые годы понапрасну.

Как хотите, но трансформация человека, который «умён, остёр, красноречив, в друзьях особенно счастлив», в жёлчного, обозлённого на всё и всех субъекта, не происходит просто так. Ум, острота и красноречие вполне могли быть приписаны Чацкому детским ещё воображением Софьи, мы же им не находим свидетельств в комедии. Зато примеров озлобленности, которая, вероятнее всего, является результатом разорения, если и не полного, то близкого к полному, находим сколько угодно. Не случайны препирательства Фамусова с Хлестовой о количестве крепостных Чацкого. Далеко не факт, что, и вообще, всё его имение не заложено и не перезаложено. Только человек, лишённый всяких видов на будущее, может с таким упоением разрушать то немногое, что у него ещё остаётся. «Пусть всё сгорит!» Да ещё после того, что Софья не бросилась ему на шею, не погладила по головке, не утешила, как сделала бы его мать, будь она жива и в здравом уме. Мало того, Софья ещё оказалась влюблённой и не склонной слушать гадости про свою родню и Молчалина! Ну как тут не нахамить своему опекуну, который вместо того, чтобы просто дать денег, допекает неприятными расспросами и советует «не блажить», а серьёзно чем-то заниматься?!

Читатели и зрители расстались с Чацким в последнем акте, даже как-то сожалея о нём, а вот Фамусову, скорее всего, расстаться с Чацким навсегда не получится. Назавтра, охолонув и подсчитав свои любезные, Чацкий поймёт, что у него только два выхода – идти либо в кусочки, либо с покаянием к Фамусову и всё-таки изобразить из себя правильного «блудного сына».

Если и были у Чацкого какие-то таланты, то растрачены они впустую, – своё тридцатилетие он точно встретит без образования, карьеры, состояния и имения. Не могу сказать, что он кому-то, кроме себя, причинил непоправимое зло. О нём хоть и будут сожалеть, но не убиваться.

Не стоит обходить вниманием и отношение Чацкого к женщинам. Если бы все претенденты на руку и сердце так обращались бы со своими возлюбленными, то род человеческий давно пресёкся бы. Это про Софью, и стоило ли говорить о её уме, если бы она приняла всё то, что наговорил ей Чацкий, за ухаживание.

Надо ли было Чацкому высмеивать старушку Хлестову? Татьяна Юрьевна принимала в нём участие, и как он отозвался о ней? Наталью Дмитриевну настроил против себя и графиню-внучку. Вообще, прежде чем шутить с женщинами, надо предварительно испросить совета у К. Пруткова. Я не сильно погрешу против истины, если скажу, что самые явные и на его взгляд обоснованные претензии у Чацкого… к жёнам, их дочерям, княжнам, к женщинам вообще и Софье в частности за непонимание его тонкой натуры, за невнимание и нелюбовь к себе.

Никуда Чацкий не уедет, – он разновидность приживалки, которая, живя из милости, никого не любит, сама всем надоела, но выгнать которую хозяева не могут из милосердия ли, из сердобольности ли, но более всего – от сознания её никчёмности, неудельности и неспособности ни к чему. Выгнать или перестать заботиться о такой, значит то же самое, что лишить её жизни, а это грех для христианина.

Чацкий — образ неумирающий, его реинкарнации мы встретим ещё… у Достоевского – Кармазина, у И. Шмелёва в образе барина Антальцева, а у Ильфа и Петрова он будет Васисуалием Лоханкиным. Вообще, Чацкий явил бы из себя весьма любопытный набор всевозможных психопатий и фобий для специалиста по отклонениям в поведении.