Любовь Сушко - Чудные мгновения. Уроки литературы

С тобой не случилось бы тоже.

А Змей говорит между тем о рабстве и победе над ханом, но и после этого в нашей истории будет мало утешительного:

И земли единый из вас соберет.

И сам же над ней станет ханом.

Никто из собравшихся не может поверить в подобные перемены, слишком фантастичными они кажется. Но Змей мудр, и они понимают, что он может говорить правду.

И вот, наглотавшись татарщины всласть,

Вы Русью ее назовете.

О том же примерно будет рассуждать А. Блок в цикле «На поле Куликовом», хотя и одержана победа, но все давно перемешалась, и невозможно понять, где святое знамя, а где ханской сабли сталь. И союз с татарами будет продолжаться, как и вечный бой между двумя мирами, которые со временем оказались ближе, чем сначала могло показаться.

А Змей между тем говорит Владимиру, что потомки его предадут своих предков варягов и повернутся к востоку. Для князя такая мысль и смешна и невыносимо, но не дано предугадать, как и что со временем повернется.

И тогда Добрыня узнает Змея, с одним из таких он уже расправился когда-то, но Змей бессмертен, он вернулся к ним из-за моря, и ему приходится на этот раз спасаться бегством:

И в змея певец перекинулся вдруг

И с криком бросается в воду.

Им кажется, что они еще могут исправить все и не допустить исполнения скверного пророчества, потому так торжественно звучат слова:

Нет, шутишь! Живет наша русская Русь,

Татарской Руси нам не надо.

Солгал он. Солгал.

И остается только надеяться на то, что будет все так, как им хочется, но со временем измельчают князья, в междоусобицах они потеряют вся, что было дорого, и останется только вспоминать былины о князьях и славных их богатырях. А Владимир на своем пиру поднимает кубок за лихих варягов, ведь в жилах их течет кровь именно этих людей:

И если настанет година невзгод,

Мы верим, что Русь их победно пройдет.

С грустью мы перечитываем эти строки о воле и силе богатырской, о славных днях нашей земли. И звучит русская речь с присказкой:

Ой, ладо, ой ладушки ладо.

Она по-прежнему жива в глубине наших душ, и мы не сможем с ней расстаться. В трудные минуты мы вспоминаем о ней снова и снова.

Княжеский пир – это главное доказательство, что дух викингов был жив еще через много лет после смерти Рюрика и его соратников, и он всегда побеждал. Но постепенно восток вползал в славянские души. И они странно менялись.

Наши летописи и учебники истории ставили только отрывочные записи о том, что творилось в нашем мире во времена Олега Вещего, Владимира Святого и Ярослава Мудрого, тем интереснее для нас те литературные произведения, которые позволяют нас открыть те страницы истории. Мы знаем о том, что у Ярослава Мудрого было три дочери: Анна, Анастасия и Елизавета, все они стали королевами, их изображение осталось на стенах софийского собора, неведомый художник запечатлел их для нас. И самой интересной для поэтов оказалась история норвежского принца Гаральда, изгнанного из своего мира и оказавшегося на службе у русского князя Ярослава. Ходили легенды о его любви к дочери князя Елизавете, но он получил отказ великого князя, который не отдавал дочь изгнаннику. И тогда отправился викинг в военный поход, чтобы завоевать весь мир.

Именно об этом и рассказывает в своей балладе А. Толстой:

Гаральд в боевое садится седло,

Покинул он Киев державный,

Вздыхает дорогою он тяжело:

«Звезда ты моя, Ярославна»

Мы знаем, что викинги были не только отважными воинами, они были еще и поэтами, и обессмертили своих любимых в сагах и песнях, потому по всему миру, где побывал Гаральд, звучало имя киевской княжны, ради которой он и совершал все свои подвиги. Он успел побывать в Мессине, в Генуе, а в Афинах, на лапе каменного льва, он мечом высек свое имя,

Летает он по морю сизым орлом,

Он чайкою в битвах пирует,

Трещат корабли под его топором-

По Киеву сердце тоскует.

И любовная история перемешана с боевой. Но и в самых дальних походах он помнит о дочери Ярослава. Любовь гордой княжны бросает его в самые невероятные страны и схватки, и он готов приблизить время их встречи. И вернувшись к Ярославу, викинг держит перед ним свою победную речь:

Я, княже, уехал, любовь не стяжав,

Уехал безвестный и бедный,

Но нынче к тебе, государь Ярослав,

Вернулся во славе победной.

И не было больше повода у великого князя, чтобы отказать герою и будущему королю. Вместе с Елизаветой они отправились в Норвегию, которая радостно встречала прославленного героя:

В ладьях отовсюду к шатрам парчовым

Причалили вечные скальды

И славят на арфах, один за другим,

Возврат удалого Гаральда.

Странная гордость возникает за воина и короля, еще и потому что в жилах Рюриковичей текла кровь викингов, и жены русских князей и Ярослава Мудрого были из этих земель, а потому Елизавета просто вернулась в мир своей матери:

В цареградском наряде, в короне златой,

С ним рядом сидит Ярославна.

И мы слышим слова молодого короля, в такой торжественный момент к ней обращенные, они исполнены гордости и величия.

И все, чем я бранной обязан судьбе, —

Все то я добыл лишь на вено тебе,

Звезда ты моя, Ярославна.

И остается только понять, что заставило нас навсегда позабыть эту удивительную историю, когда слава гремела, не было рабства и бед, видно историкам с татарскими корнями не хотелось признавать, как Змею Тугарину, что для Руси и это было реальностью. Но дальнейшую судьбу короля Гаральда мы узнали из второй баллады А. Толстого, которая называется «Три побоища». Викинги считали позорным умирать дома на соломе, только смерть в сражении имела для них значение. К тому времени в Киеве княжил брат Елизаветы, сын Ярослава Мудрого Изяслав. И страшное извести долетело до Киевских стен, что норвежский король со своей дружиной отправился в Саксонию:

На Саксов готовятся плыть корабли,

Варяжскими гриднями полны.

И на этот раз Ярославна снова провожает в последний поход своего мужа, она уже знает о том, что он не возвратиться назад:

Глядит, как уходят в туман паруса,

С Гаральдовой силою ратной,

И плачет, и рвет на себе волоса,

И кличет Гаральда обратно.

Но он отправляется в Европу, сражается так же отважно, как в юности своей, но судьба его уже решена, и одна из вражеских стрел настигает его:

Копнами разил он тела на тела,

Кровь до моря с поля струилась,

Пока, провизжав, не примчалась стрела,

И в горло его не вонзилась.