Алексей Горшенин - Четыре столетия пути. Беседы о русской литературе Сибири

Судьба П. Словцова сложилась драматично. Родился он в Тобольске. Там же окончил духовную семинарию, а затем продолжил образование в Александро-Невской главной семинарии в Петербурге. В 1772 году П. Словцов вернулся в родные края и стал преподавателем философии в том самом заведении, где когда-то начинал учиться.

По положению в его обязанности входило чтение проповедей с церковной кафедры. Несколько раз выступил он в соборном храме Тобольска, используя форму проповеди для обсуждения проблем общества и критики существующих порядков. В суждениях П. Словцова чувствовалось влияние идей французских просветителей и А. Радищева. Хотя несомненно и то, что в какой-то мере почва для этих выступлений была подготовлена журналом «Иртыш, превращающийся в Ипокрену», активно пропагандировавшим просветительские идеи.

Блестящие вольнодумные проповеди П. Словцова вызвали огромный интерес слушателей и резкое недовольство властей, особенно церковных. Последовал донос, потом арест, и после допроса с пристрастием в Петербурге П. Словцова заточили в Валаамский монастырь, где он провел четыре года. Он и здесь продолжал писать стихи и оды, осуждающие деспотизм и дворянство с его «гремящими без дел титулами».

Уже после смерти Екатерины II, в 1797 году П. Словцов возвращается из ссылки в Петербург и получает назначение учителем красноречия в Александро-Невскую семинарию. Однако по навету был обвинен в лихоимстве и выслан в 1808 году в Сибирь, где и прожил до конца дней своих. От поэзии П. Словцов отошел довольно быстро, а в сибирской ссылке полностью посвятил себя главному своему делу – работе над «Историческим обозрением Сибири», в котором раскрылся как замечательный историк, краевед, литератор.

Но вернемся к журналу «Иртыш, превращающийся в Ипокрену». При весьма серьезных недостатках и маленьком тираже (всего 300 экземпляров) он, тем не менее, стал явлением первостепенной важности в культурной жизни Сибири конца XVIII века. Его знали далеко за пределами Сибири и выписывали в обеих русских столицах. Самый живой интерес проявил к нему, будучи в сибирской ссылке, знаменитый русский писатель и борец с самодержавием А. Радищев, который в 1791 году как раз находился в Тобольске.

Журнал «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» просуществовал недолго. Он выходил с сентября 1789 по декабрь 1791 года, но по причине большой убыточности был закрыт. Однако дело свое сделал: новую страницу в литературной истории Сибири перевернул.

* * *

Век девятнадцатый сибирская словесность, осторожно впитывая еще непривычные для нее типографские запахи, встречала в предчувствии серьезных обновляющих перемен.

Девятнадцатый век начался для российского общества большими ожиданиями. Связаны они были с восшествием на престол молодого императора Александра I, который поначалу заявил о себе как просвещенном, либерально настроенном монархе, готовом взяться за судьбоносные для России реформы. Но время шло, а крупных преобразований не происходило. Не решалась, прежде всего, главная проблема: освобождение народа от крепостного права. Наступила пора разочарований, стали зреть революционные настроения.

Все это прямо или косвенно не могло не отразиться в литературе как «зеркале жизни». Торжественно-монументальный классицизм, олицетворявший величие абсолютизма, с утратой позиций последнего уступил место затрагивающему тонкие струны человеческой души, чувственному сентиментализму, который, в свою очередь, в борьбе со «старым слогом» подготавливал почву новым литературным направлениям – романтизму и реализму. Не случайно В. Жуковский, положивший начало российскому романтизму, был учеником сентименталиста Н. Карамзина.

Сибирь начала XIX века жила, в целом, теми же, что и остальная Россия, социальными надеждами. А потому здесь наблюдались такие же, в принципе, характерные для всей русской литературы процессы. Не следует, правда, думать, что в Сибири просто повторялось происходившее в Центре. Местная сибирская жизнь во многом развивалась по-своему, ибо условия, в которых она складывалась, подчас сильно отличались от столичных.

Начнем с того, что в Сибири практически отсутствовала резкая литературная борьба. По двум причинам. Во-первых, в начале века в Сибири еще не было крупных и ярких дарований, способных стать центром тяготения, ядром той или иной литературной группы. Во-вторых, негативно сказалось на сибирской литературе закрытие тобольских журналов, а следом (по царскому указу) – и вольных типографий. (По ряду обстоятельств Тобольск к началу XIX века и вообще перестал быть главным очагом литературной жизни в Сибири, который переместился в Иркутск, превратившийся к тому времени в крупный торговый и культурный центр). С исчезновением тобольских периодических изданий литература в сибирской провинции вновь пришла в рукописное состояние. Вести литературную полемику стало просто негде. И некому. Журналистика с критикой, главные формирователи эстетического вкуса и литературного процесса, тоже фактически отсутствовали. А потому в Сибири долго еще не приживались передовые идеи и взгляды, а читательские пристрастия, сложившиеся под влиянием классицизма минувшего столетия, оставались архаичными.

Широкое хождение в начале XIX века имела в Сибири рукописная публицистика как своеобразная форма общественного протеста, сатирические стихи, анекдоты. Появился и такой «оригинальный» жанр, как «донос». И не случайно. Ведь только жалобы в столицу и могли противопоставить беспределу наместников-сатрапов притесняемые ими люди. Жалобы иной раз были написаны с такой страстностью и словесным искусством, что начинали перерастать конкретное свое назначение. Они неоднократно переписывались и превращались в подлинные произведения рукописной литературы.

Ну а интерес к романтизму в Сибири (слезы сентиментализма ее как-то не тронули) впервые возник лишь после Отечественной войны 1812 года. И пройдет, по крайней мере, еще десятилетие, прежде чем романтизм овладеет сознанием сибиряков и в местной литературе появятся первые подражания В. Жуковскому. Наиболее же значительные произведения романтической поэзии Сибири создаются в 1830-х годах (стихи и поэмы Ф. Бальдауфа, А. Кузьмина, П. Ершова)

Встает вопрос: а почему не раньше? В силу двух важных обстоятельств. На первый взгляд, разных, тем не менее, достаточно тесно взаимосвязанных.

Первое – внешнее: восстание декабристов 1825 года. Оно потрясло всю Россию и не могло не повлиять на сибирскую жизнь. Правда, в Сибири его последствия оказались несколько иными, чем в Центре. Если в Европейской России общественная мысль была на несколько лет почти парализована, то в Сибири, напротив, зазвучала сильнее. Если после разгрома декабристов Европейская Россия лишилась самого передового отряда общественности, то Сибирь его «приобрела». Пусть даже в качестве ссыльных. И это не замедлило сказаться.