Юрий Никишов - Лирика: поэтика и типология композиции

Стык прошлого с настоящим становится сглаженным в известном (ставшим романсом) послании Тютчева «К.Б.».

Я встретил вас – и все былое

В отжившем сердца ожило;

Я вспомнил время золотое —

И сердцу стало так тепло…

Как поздней осени порою

Бывают дни, бывает час,

Когда повеет вдруг весною

И что-то встрепенется в нас, —

Так, весь обвеян дуновеньем

Тех лет душевной полноты,

С давно забытым упоеньем

Смотрю на милые черты…

Как после вековой разлуки,

Гляжу на вас, как бы во сне, —

И вот слышнее стали звуки,

Не умолкавшие во мне…

Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь, —

И то же в вас очарованье,

И та ж в душе моей любовь!..

Вопреки ожидаемому: так можно оценить ситуацию данного стихотворения. После длительной разлуки, которая подталкивает к ассоциации с вековой, обнаруживается, что след былого неискореним. Даже вроде бы «давно забытое упоенье» легко возрождается при взгляде «на милые черты». Стали слышнее звуки – но они, оказывается, и не умолкали в поэте. Минувшее и нынешнее сливается (как переживание) воедино: встретил – былое в сердце (оно казалось отжившим – прежде времени казалось! ) ожило – там стало тепло – жизнь заговорила вновь! Кстати возникает параллелизм: и в поздней осени, случается такое, повеет весною; так что и в пожилом человеке возврат чувств молодости, который не непременно, но иногда происходит, не есть нечто аномальное.

Временная линейная композиция четко фиксируется, когда обнаруживается оппозиция «бывало/ныне». Послание Пушкина «Кн. М. А. Голицыной» (внучке Суворова) адресовано исполнительнице романсов на слова поэта. Композиционно стихотворение двухчастное, построенное по принципу временной антитезы «давно» – «вновь». Внутреннее движение настроения обладает обратной симметрией: воспоминания поэта, вызвавшая воспоминания акция адресата – новая акция адресата, чувства поэта.

Давнооб ней воспоминанье

Ношу в сердечной глубине,

Ее минутное вниманье

Отрадой долго было мне.

Твердил я стих обвороженный,

Мой стих, унынья звук живой,

Так мило ею повторенный,

Замеченный ее душой.

Вновь лире слез и тайной муки

Она с участием вняла —

И нынеей передала

Свои пленительные звуки…

Довольно! в гордости моей

Я мыслить буду с умиленьем:

Я славой был обязан ей —

А может быть, и вдохновеньем.

Благодарное чувство поэт испытывает не только к любимой, но просто к достойной женщине. Возвышенные творческие переживания не стремятся быть адекватными биографическому факту, они автономны, благодарное чувство поэта не знает границ.

По такой же композиционной схеме написано одно из последних лирических посланий уже женатого Пушкина «В альбом кнж. А. Д. Абамелек» (1832):

Когда-то (помню с умиленьем)

Я смел вас нянчить с восхищеньем,

Вы были дивное дитя.

Вы расцвели – с благоговеньем

Вам нынепоклоняюсь я.

За вами сердцем и глазами

С невольным трепетом ношусь

И вашей славою и вами,

Как нянька старая, горжусь.

Рубежи временных отрезков (было – стало, было – стало – будет) обычно фиксируются четко; связь этих отрезков бесконечно разнообразна. При этом именно связь произошедшего и происходящего привлекает художника, и (как следствие) простенькая схема способна неистощимо варьироваться.

Оригинальность стихотворению Тютчева придают неожиданные повороты авторской мысли, хотя описание в сущности ведется с одной точки обзора и занимает весьма немного времени; описание не уходит за пределы описания наступающего вечера.

Еще шумел веселый день,

Толпами улица блистала,

И облаков вечерних тень,

По светлым кровлям пролетала.

И доносилися порой

Все звуки жизни благодатной —

И все в один сливались строй,

Стозвучный, шумный и невнятный.

Выбран пограничный отрезок времени. Он назван четко: «день», но в соседстве с наречием «еще», что означает – день не продолжается, а заканчивается. Экспозиция не содержит завязки: можно предполагать и продолжение описания, и какие-то ассоциативные медитации художника.

Возникает размышление, но неожиданное.

Весенней негой утомлен,

Я впал в невольное забвенье;

Не знаю, долог ли был сон,

Но странно было пробужденье…

И здесь состояние поэта представлено с полной определенностью: «сон», прерванный «пробуждением», что даже мотивируется усталостью перед окончанием весеннего дня. Но нет препятствий для восприятия этой мотивировки метафорической. Тут достаточно представить непроизвольное отключение от восприятия окружающего. Такое может происходить не только во сне; возможно и в состоянии бодрствования погрузиться в размышления, даже ассоциативно не связанные с наблюдаемой картиной. А потом неожиданный возврат к былому впечатлению – и удивление от резкой перемены картины.

Затих повсюду шум и гам,

И воцарилося молчанье —

Ходили тени по стенам

И полусонное мерцанье…

Украдкою в мое окно

Глядело бледное светило,

И мне казалось, что оно

Мою дремоту сторожило.

И мне казалось, что меня

Какой-то миротворный гений

Из пышно-золотого дня

Увлек, незримый, в царство теней.

Любопытно то, что две картины включают детали резко контрастные (шум и гам/молчание; ощущение многолюдия/одиночество; тени облаков <���т. е. солнце, которое являет себя косвенно, а прямо из-за его яркости на него и не посмотришь>/бледное светило <���т. е. луна>; пышно-золотое/бледное), но и детали повторяющиеся, но все равно разные: тени облаков/неясные, но обильные тени.

В начальной зарисовке присутствие наблюдателя не обозначено. В третьей строфе его состояние становится главным предметом повествования. В итоговой части наблюдение и рефлексия взаимодействуют. Нарастание внимания к предметным теням активизирует их переносный смысл, не затрагивает, но обозначает философский взгляд, за зримым угадывается присутствие незримого.

В последней строке прямо обозначено как предмет раздумий «царство теней». В лаконичном стихотворении показано в сменяющихся кадрах движение времени – всего-то от угасающего дня (еще не определившего, что он угасает) до первых шагов ночи. А в композиции не проглядывается ли в зеркальном и предельно сжатом отражении весь ход человеческой жизни? Вначале просто впитывание в себя впечатлений жизни? И волей-неволей размышление о царстве теней в ее конце?

Оппозиция «былое/ныне» образует жесткую связку в стихотворении Юрия Кузнецова «Возвращение».

Шел отец, шел отец невредим

Через минное поле.

Превратился в клубящийся дым —

Ни могилы, ни боли.