Муслим Мурдалов - Провинциальный библиографъ. II том

Скажи мне, родная, решишься ли снова

Менять ты то имя, что стало твоим?..

Но если во вдовьем ходить покрывале

Ты будешь не долго, отдай его мне, —

Снеси на могилу, как символ печали, —

И, вставши из гроба в ночной тишине,

Я вытру им слезы, которые стану

Ронять, потрясенный изменой твоей,

И им обвяжу я глубокую рану

На сердце, какого нет в мире верней…

Н. Нович. (По М. де-Полиньяку и Нейгебауэру).

XXIII.

К Юлии.

Едва займется день, как уж ложится тьма;

Едва пахнет весной, как уж грозит зима.

Едва лишь встретиться успели мы с тобой,

И вот уж так давно мы связаны судьбой.

С рук матери с отцом едва успев сойти,

К могиле праотцев стоим мы на пути,

И жизнь ушла… как тень, что тучка навела…

Как пар дыхания с поверхности стекла…

Н. Нович. (По М. де-Полиньяку и Нейгебауэру).

XXXV.

Жена моя и мечъ.

На крыше – сизый голубь,

Звезда – на небесах,

Тут, на моих руках.

Прильнув к моей руке,

Как поутру росинка

На гибком тростнике

Держать такую прелесть —

И вдруг не целовать?

Да разве поцелуи

Мне нужно занимать?

Не прочь и поболтать мы,

Да только, чуть начнем,

Как вновь на полуслове

Для ласки речь прервем

Завидно наше счастье

И радости полно,

Как жемчуг неподдельный

Сияет нам оно.

Но, вижу, меч мой старый,

Висящий на стене,

Глядит мрачнее тучи,

Поворотясь ко мне.

К чему, старик, сердиться?

Ревнивый ты какой!

Ну, что тебе за дело

До нас, приятель мой?

Ведь, если ты мущина, —

Во избежанье зла,

Не должен бы мешаться

Ты в женские дела.

Откуда эта ревность?

Вот не из тучи гром!

С моей подругой юной

Ты хорошо знаком,

Ея ты знаешь душу,

И сам понять бы мог

Что сознает не часто

Такие души Бог!

Пусть скажут, что отчизне

Рука моя нужна —

Сама тебя наденет

На пояс мой жена

И, нас благословляя,

«Ступайте», скажет, «в путь,

И каждый неизменно

Друг другу верен будь!»

Пр. Б. (По Уйфальви и Кертбени).

XXVII.

Прощание.

Давно ли рассвело? И вот уж ночь;

Давно ли я успел сюда добраться?

И вот уже идти я должен прочь, —

Прощаться, не успевши повидаться.

Прощай, моя родная, Бог с тобой,

Моя любовь, кумир мой, ангел мой!

Не славы отправляюсь я искать:

Чело мне розы счастия венчают, —

На лавры я не стал бы их менять,

Они меня нисколько не прельщают.

Прощай, моя родная, Бог с тобой,

Моя любовь, кумир мой, ангел мой!

Когда б никто за край родной не встал,

То я б один отправился сражаться;

Когда ж весь край оружие поднял,

Могу ли я один сидеть остаться?

Прощай, моя родная, Бог с тобой,

Моя любовь, кумир мой, ангел мой!

Я не прибавлю: помни обо мне,

Ушедшем за очаг родной в сраженье.

И без того уверен я вполне,

Что обо мне твои все помышленья.

Прощай, моя родная, Бог с тобой,

Моя любовь, кумир мой, ангел мой!

Быть может, я калекою вернусь…

Но знаю, что ничто во всей вселенной

Не уменьшит любви твоей. Клянусь,

Что и мою ты встретишь неизменной.

Прощай, моя родная, Бог с тобой,

Моя любовь, кумир мой, ангел мой!

Пр. Б. (По А. ф. Шпонеру и Меласу).

XXVIII.

На постое.

Шум веселье, возгласы живые…

Что такое? Свадьбу, что ль, играют?

Нет, не тоЙ солдаты молодые

Свой постой в гостинице справляют.

«Эй, хозяйка! Что вы так стоите?

Подносите живо угощенье!

Только знайте: денег подождите:

Заплачу, вернувшись из сраженья.

Этот цветик – дочка вам, хозяйка?

Подойди-ка, сядь рядком со мною!

Ну-ка, щечку-розу подставляй-ка!

Возвращусь – возьму тебя женою».

Пьют вино, целуясь то и дело;

Позабыты нужды и невзгоды,

Словно вся опасность отлетела,

Словно ждут их долгой жизни годы…

«Вот так пир! И мертвого разбудит!»

Завтра пир другого сорта будет…

«Подставляй мне губки – зацелую!»

Нынче – их, а завтра – смерть лихую…

Пр. Б. (По Уйфальви и Меласу).

Баронъ Иосифъ Этвёшъ

Зеленый листъ на ветке

Грустилъ, вздыхалъ;

Вечерний теплый ветеръ

Вокруг порхалъ.

И шепчетъ листъ: «Какъ скучно

Мне тутъ висеть!

Хотелъ бы въ миръ широкий

Я улететь!»

Но дальше ветеръ мчится,

И за собой

Влечетъ съ соседней ветки

Листокъ сухой.

«Зачемъ съ родимой веткой

Я разлученъ!»

Такъ этот листъ вздыхаетъ,

И плачетъ онъ…

Кто изъ гнезда родного

Умчался въ светъ,

Тому-увы! – ни мира,

Ни счастья нетъ.

Пр. Б. (По Г. Ф. Мельцлю).

Коломанъ Лисняи.

Несется ветеръ съ розы

Румянымъ лепесткомъ, —

Съ написаннымъ весною

Шифрованнымъ письмомъ.

Лучъ солнца заостренный

Перо ей заменилъ,

Немножко крови алой

Онъ далъ ей для чернилъ.

Письмо росы жемчужной

Печатью скреплено,

И ароматомъ чувства

Пропитано оно.

Торопитъ легкий ветеръ

Проказница-весна, —

Въ любви своей признанье

Въ немъ миру шлетъ она.

Пр. Б. (По Кертбени).

Людвигъ Бартокъ.

Съ тобою я, чуть глянетъ

Вечерняя звезда;

Когда жъ ея не станетъ,

Я прочь спешу всегда.

Скромна и молчалива,

Она не выдастъ насъ,

А солнце – то болтливо:

Все выложитъ какъ разъ!

Пр. Б. (По Полиньяку и Гэку).

Коломанъ Тотъ.

На крыльяхъ бури осень къ намъ спешитъ,

И аистъ къ югу теплому летитъ.

Ахъ, я бъ умчался съ нимъ за море,

Когда бъ могъ тутъ оставить горе!

Летаетъ паутина надъ землей;

Закрыто небо мрачной пеленой;

Изъ тучъ на пашню слезы льются…

Былому счастью не вернуться!

Ты хочешь знать, дитя, чемъ боленъ я,

Откуда грусть великая моя?

Ея бы не было въ помине,

Будь ты чутка къ ея причине!

Пр. Б. (По В. Лео и Г. Клейну).

Павелъ Дьюлаи.

Вечернею зарей освещено,

Стучится деревцо въ мое окно

И шепчетъ мне, шумя своей листвой:

Поправился ли бедный мой больной?

О да, гораздо лучше стало мне,

И грежу я, въ какомъ-то полусне.

Весь миръ теперь исполненъ красоты:

Фонтана блескъ, лазурь небесъ, цветы

И лесъ тенистый, – словомъ, свой приютъ

Сама Калипсо выбрала и тутъ!

Я видеть не могу, но, все равно,

Ведь жизнь ко мне врывается въ окно,

Я слышу оживленный звукъ речей

Толпящихся на улице людей:

Любезности, веселый звонкий смехъ, —

Веселья чуждъ лишь я одинъ изъ всехъ.

Приму ли я счастье въ немъ не встать…

Но вотъ, подъ звуки песни соловья,

О миломъ прошломъ снова вспомнилъ я!

Картины изъ давно прожитыхъ летъ

Мне словно изъ тумана шлютъ приветъ,

И, какъ цветовъ увядшихъ ароматъ,

Слова любви забытыя звучатъ…

Я слышу крикъ играющихъ детей..