Наталья Баева - Злободневная классика. Рассказы о русских писателях

Порой безвестные авторы повторяются: если полководец – описание воинских доблестей князя Александра можно дословно позаимствовать из жизнеописания Александра Македонского, вплоть до того, что князь, как и древний царь, «ликом зело красен», то есть красив. Если это святой отшельник – ему непременно будут служить звери. И никто не считал такие штампы плагиатом – просто был канон, каких святых как изображать. Канон почти такой же строгий, как в иконописи.

Тем интереснее нам немногие жития, написанные очевидцами – расхожих штампов в них нет. Есть реальные обстоятельства времени.

«Житие Ульянии Осорьиной»в этом отношении просто уникально.

Боярышня Ульяния из города Мурома, даже будучи ещё шестилетней девочкой, не понимала, как можно впустую тратить время на песни-пляски и детские игры? Она словно спешила научиться тому, что умеют большие: прясть, ткать, вышивать… И очень жалела нищих, но чем тогда она могла помочь? Разве что куском хлеба.

А уже в шестнадцать выдана была Ульяния за боярина Георгия, богатого и доброго. Боярин был очень занят на царской службе, отлучался и на год, и на два, и молодая жена, не желая быть доброй за чужой счёт, стала продавать свои рукоделия – и кормить беспризорных детей. Этого казалось мало, и порой она забирала для них пирог-другой со стола. Наконец, свекровь удивилась:

– Раньше ты ела, как птичка, а теперь – за троих?

– Сама удивляюсь, – ответила Ульяния, – это после рождения детей всё есть хочется. Даже ночью хочется, да просить неудобно…

Свекровь была мудрой. Она отдала Ульянии ключи от погребов, и приказала отныне ведать припасами самой.

– И не жди, пока к столу позовут – ешь, когда хочешь.

Вскоре великая беда постигла Русскую землю – голод. Из восьми лет царствования Бориса Годунова шесть были не просто неурожайными, а – катастрофой! Небывалые морозы, засуха, ливни – великий божий гнев. Дело доходило до людоедства.

Боярыня Ульяния пыталась угождать богу – отказалась от всех плотских радостей. И голодала, и спала на досках, для пущей жёсткости подложив под рёбра связку ключей, и с мужем решила жить, как с братом… Хотела даже уйти в монастырь. Но сама поняла, что так горю не поможешь. Надо не ждать чуда, а делать его самой. Муж вскоре умер, а вдова – сама себе голова.

И Ульяния узнала от стариков всё о съедобных травах. Вместе со слугами она сделала запасы, и стала добавлять эти травы в тесто – печь хлеб для голодных. К ней приходили те, кто мог добраться: «Нет хлеба слаще, чем у этой вдовы!» Подкрепив силы, люди спешили в Москву: там царь развернул невиданное строительство, чтобы дать работу всем. Но некоторые оставались – чтобы вместе с Ульянией работать. Создавать запасы рыбы, птицы, зверя – всего, чем можно подкормить людей, умирающих на дорогах.

А рабов своих Ульяния насильно не держала – дала волю всем. Может, где – то и найдут лучшую долю.

Но как ни тяжело было испытание, никто никогда не видел, чтобы боярыня Ульяния позволила себе отчаяться, упасть духом, опустить руки. Со всеми приветлива, улыбчива, она умела вселить спокойную уверенность в каждого.

И не дожила ведь она до конца этого ужаса. Помогла дожить другим – и не дожила сама.

Повесть об Ульянии написал её сын, Дружина Осорьин. Это – самое удивительное объяснение в любви к матери: сын ведь не пишет о любви матушки к нему, вообще нигде не упоминает себя. Для него куда важнее её любовь к людям, чужим по крови, её душевное беспокойство за всех несчастных, её неспособность быть сытой и счастливой, когда вокруг – беда.

Но интереснее, ярче всего духовный облик человека семнадцатого столетия – в «Житии протопопа Аввакума».Потому, что написал эту книгу сам Аввакум. Едва ли не единственная во всей житийной литературе автобиография.

Что мы знаем об этом человеке из краткого упоминания в учебнике истории? Только то, что он был ярым приверженцем старой веры, и врагом патриарха Никона. Но Никона поддержал сам царь Алексей Михайлович – и после многолетней ссылки, в забытом самим богом Пустозерске, неистовый протопоп был сожжён. Вместе с двумя единомышленниками. В деревянном срубе.

Но писать ему не запрещалось – и незадолго до страшного конца Аввакум вспоминает свою жизнь. Отец был «привержен винному питию», зато мать – праведница. Самое сильное впечатление детства – умершая корова. Мысль: «Я тоже умру!» словно осветила тьму, сделав жизнь – стремлением к цели. А цель – правда.

И когда мать объявила, что хочет его женить, он задал единственный вопрос: можно ли с этой женой жить по правде? Оказалось, можно: мать и выбирала девушку честную, и с характером. Не беда, что это – бедная сиротка.

Став попом (именно так Аввакум свою должность и называет), слушая исповеди своих шестисот прихожан, иные из которых отягчены грехом блудным, сам, «врач треокаянный», воспалялся, но спасала молитва. Нелюбострастный, нестяжательный, независтливый поп очень не нравился начальству, но сдержанная неприязнь перешла в открытую вражду после того, как начальник Ефимий «силой взял себе вдовью дочь». На требование Аввакума вернуть девицу домой начальник приказал своим людям избить мятежного попа. Перестарались – избили до потери сознания. Ефимий, увидя это, испугался – и вернул девочку матери. Не простил своего поражения – решил сжить Аввакума со свету. Дом у него отнял, стрелял в него – а пищаль волей божьей дважды дала осечку. Тогда, потеряв голову от бешенства, начальник вцепился зубами в руку Аввакума, «огрыз, яко пёс». Но на все его, мягко говоря, слова, Аввакум отвечал только: «Благодать в твоих устах да будет». Нравы духовенства – залюбуешься!

Кончилась история неожиданно: заболел начальник, покаяться решил. Аввакум не стал ему высказывать всего, что хотелось – вылечил. С божьей помощью, конечно.

И это только начало повести. Таких начальников – в каждом остроге, в каждом городишке. Если есть возможность безнаказанно издеваться – исполнители найдутся всегда. Запереть без еды – это в порядке вещей. Действительность и видения, случалось, сливались до полной неразличимости – вот как это могло быть, чтобы к голодному узнику явился ангел с хлебом и миской щей?! Дверь оставалась закрытой – но это не диво, для ангела замки – не преграда. Диво то, что щи были настоящие – и очень вкусные.

Всегда найдутся добрые люди, которые помогут. Все ведь знали, за что именно сослан мятежный протопоп, и сочувствовали многие.

И ничто не могло заставить Аввакума отступиться от борьбы за «старую веру» – писал и писал обличения и воззвания. До последнего дня.