Дмитрий Спивак - Как стать полиглотом

Не будем голословными. Недавно в ленинградской печати сообщалось о 78-летнем полиглоте Б.П. Соколове. У него интерес к языкам возник в том возрасте, когда, по нелепым, но пока довольно распространенным в обществе предрассудкам, учиться вроде бы поздновато. Не падая духом, он овладел четырьмя мировыми языками, позже добавил к ним несколько родственных. А дальше – вера в свои силы прошла испытания, – кстати, и времени стало больше. Борис Павлович принялся за совсем непростой азербайджанский, за очень трудный для русского грузинский. 80-летие он, по всей вероятности, встретил с учебником эстонского языка. И дело здесь отнюдь не в феноменальных способностях, просто у человека ясная голова и большая сила воли. Вот что говорит сам полиглот (теперь его можно назвать так без всяких скидок): «Изучение языков в зрелом возрасте, я считаю, эффективнее, чем в детстве, так как взрослый человек способен поставить перед собой цель и осуществить ее». Золотые слова!

Что же касается 50–60-летнего возраста, то представители всех наук о человеке сходятся в том, что эта пора может стать подлинным расцветом жизни. При условии, конечно, разумного подбора и чередования нагрузок, умении вслушаться в себя. Собственно, так оно и было у всех известных полиглотов, ведь, как мы уже знаем, работа над языком подразумевает прежде всего работу над собой. Мне вспоминается случай, происшедший однажды на курорте. Было довольно прохладное утро. Я накинул куртку и вышел на улицу. Каково же было мое удивление, когда в идущем навстречу мне стройном, загорелом спортсмене в одних шортах я узнал ленинградского ученого Р.Г. Пиотровского. Незадолго до этого в нашем городе отмечали 60-летний юбилей профессора, одного из ведущих советских специалистов в области искусственного интеллекта.

Задача научить машину говорить с человеком, безусловно, увлекательна, но и очень сложна. И если сейчас, по мере внедрения в жизнь программы компьютеризации, новичкам есть на что опираться, то это в немалой степени заслуга энтузиастов, уже десятилетия работающих над искусственным интеллектом. К их числу относится и Раймонд Генрихович, а путь его был непростым. Уже сложившимся специалистом по молдавскому языку и будучи знатоком таких его родственников, как французский, и почти соседей, как албанский, он почувствовал, что нужно осваивать ЭВМ. Заметим, что если сегодня подобный вывод для многих неочевиден, то в недалеком будущем за пульт дисплея придется садиться всем, и чуть ли не с детского сада. Не постеснялся усесться за парту, чтобы одолеть математический анализ и языки программирования, и зрелый специалист. Нагрузки его, естественно, возросли, и Р.Г. Пиотровский противопоставил им активный образ жизни, занятия физкультурой, а после шестидесяти принялся еще за такие далекие для славянского строя мышления языки, как китайский и японский. Да-да, ведь изучение языка не меньшее освежение для души, чем пробежка для тела. И освоил языки вполне сносно, по крайней мере знания их достаточно для чтения газет. Надеюсь, теперь вы согласитесь со мной – у старшего поколения есть чему поучиться! Что касается автора, то у него на японский язык пороха не хватило, зато пробежки стали регулярными…

Вот видите, с какими интересными людьми мы познакомились. А за это время набрало силу и третье поколение ленинградских полиглотов, которые немногим уступят старшим товарищам. Одного из них мне довелось увидеть совсем неожиданно. Помнится, в Ленинград прибыла делегация шведской молодежи и целый день ездила по городу, знакомясь с его памятниками и музеями. Вечером в Доме дружбы была назначена встреча с советской общественностью. Я переводил речи гостей. Вдруг объявили, что следующее приветствие произнесет по-шведски Сергей Григорьевич Халипов, и я воспринял это как возможность немного отдохнуть. На сцену вышел крупный мужчина лет сорока и начал говорить, а я расслабился и засмотрелся в окно. Тут-то и припомнилось: Халипов, известный полиглот, у меня даже есть несколько вырезок из газет о нем. Пишут, что в школе он знал 3 языка, на первых курсах вуза – десяток, а дальше их число стало расти, как скорость на спидометре – 20, 30, 40… Известно, что Сергей Григорьевич занимается и тем, что можно назвать встречным изучением языков. Договорится с другом-мордвином, что научит его английскому, и сделает это, но заодно и сам выучится мордовскому (точнее, одному из мордовских, так как их два: мордовский-эрзя и мордовский-мокша). Или стал обучать шведскому вьетнамцев, а по ходу дела овладел и их языком. Но вернемся в Дом дружбы, Халипов как раз говорит с трибуны. Сейчас мы его проверим.

Наклонившись к сидевшему по соседству шведу, я шепотом спросил его, как говорит оратор. Тот снисходительно улыбнулся и ответил, что, мол, как еще можно говорить на языке, знакомом с детства. Тогда черед снисходительно улыбаться дошел и до меня – после того как я разъяснил собеседнику, что Халипов знает так еще не меньше десятка языков… В тот день я не мог оторваться от делегации, но выступление полиглота запомнилось, и через несколько лет я побывал в холостяцкой квартирке Сергея Григорьевича на Балтийской улице.

Представьте себе стол, заваленный словарями, газетами, книгами на 40 языках, работающий приемник, из которого доносится разноязыкая речь, магнитофон с учебными записями. Плюс к этому я попал на момент увлечения японским языком: на стенах и даже на потолке были приклеены листки с жирно написанными иероглифами и тут же – их переводом. Пока Халипов дописывал очередной листок с новым словом и подыскивал ему место, я подошел к столу и с разрешения хозяина порылся в груде книг, которыми он был завален. Наверху, естественно, лежал пока еще тонкий слой японских пособий. Под ними – книги на кельтских языках, очень трудных и считающихся уже реликтовыми в Европе, – валлийском, ирландском, бретонском. Дальше – слой венгерских журнальчиков, перемешавшихся с книгами и даже письмами на фарерском языке (довольно редком наречии, употребляемом примерно 40 тысячами населения группы островов в студеной Северной Атлантике). Поскольку ни одним из этих языков я не владел, от легкого комплекса неполноценности меня уберегло, видимо, то, что здесь же попадалась и английская, французская, чешская периодика, где все-таки что-то можно понять. Да, на досуге автор взялся бы устроить тут всамделишные «полиглотские раскопки».

Я в шутку сказал об этом Сергею Григорьевичу. «Да, – ответил он, – можно даже определить, сколько времени у меня уходит на язык: в среднем от месяца до полугода». Секретов от читателей и он не имел. На вопрос о том, в какой мере допустимо говорить о «законе семерки», ответ был, что, пожалуй, да, вполне. При хорошем знакомстве с полусотней языков полиглот считает, что в совершенстве овладел десятью!