Леонид Крысин - Слово в современных текстах и словарях

А сколько хлопот было с Витей Яковлевым! Теперь это настоящий умелец,искусный краснодеревец, работой его можно любоваться! («Учительская газета», 13 февраля 1959 г.);

Завод этот… построили пионеры 51-й железнодорожной школы. Юные умельцывыполняют сейчас свой первый заказ («Учительская газета», 17 февраля 1959 г.).

Возможно, что умелец в применении к школьнику распространилось под влиянием наименования школьных кружков «Умелые руки».

Обычно умелец не имеет при себе зависимых слов, но иногда встречается и с дополнением: Великий умелец обращатьсяс осетрами, Мирза Гусейнов сокрушался… («Новый мир», 1953, № 8, с. 181). Здесь отглагольное слово умелец сохранило те связи, которые присущи глаголу: уметь обращаться, умение обращаться. С другой стороны, как имя существительное умелец вступает в такие синтаксические связи, которые характерны для имени и не свойственны глаголу: Оба они рабочие, умельцы в своей профессии… («Правда», 12 июля 1956 г.). Ср.: мастер в своем деле.

Интересно, что наряду со словом умелец в печати встречаются (правда, довольно редко) родственные ему слова умельство и умелица. Например:

Слава русского льна давняя и добыта многовековым стараньем, умельствомрусского крестьянина («Литературная газета», 14 апреля 1953 г.);

С детских лет привлекали Зину чудесные рисунки изделий народных умелиц-кружевниц («Комсомольская правда», 16 апреля 1959 г.).

Проникновение в литературный язык слова умелец связано с довольно распространенным в современном языке явлением, когда для обозначения определенных понятий используется архаическая или диалектная лексика. При этом обращает на себя внимание следующее. У писателей еще можно встретить слово умелец в контекстах, подчеркивающих народный, народно-диалектный характер слова: Сваха говорила: у этого парня ничего не отбивается от рук, рачитель и умелец (М. Шошин. За рекой Выремшей // Ивановский альманах, кн.9, 1948). В литературном языке оно стало скорее принадлежностью книжно-публицистического стиля; в разговорной же речи встречается его употребление как синонима слова мастер (ср. хороший умелец и под.).

Этого слова нет в словарях современного русского литературного языка [113].

Между тем, примерно с конца 50-х – начала 60-х годов XX в. оно употребляется довольно широко и в устной речи, и в письменной – в газетном очерке, фельетоне, в критической статье, в корреспонденциях с мест и т. д. Например:

Видимо, выдвинули его на такой пост для показухи:вот, дескать, как шагает у нас молодежь. А к нему, наверное, приставили опытного главного инженера… И кому только нужна такая показуха!Промысел добывает нефти больше, чем Баку, а во главе мальчишка (Ф. Панферов. Во имя молодого // «Октябрь», 1960, № 8, с. 108-109);

Мы не привыкли работать напоказ и считаем, что бороться с браком нужно деловыми и конкретными мерами, а не так, как это предлагают «теоретики» показухииз республиканского Главиздата («Теоретики показухи» [письмо в редакцию] // «Советская культура», 20 марта 1962);

Новаторством отмечена, правда, идущая вслед за литературой и театром критика «показухи»и «очковтирательства», развернутая в фильме «Битва в пути»… («Литературная газета», 1 февраля 1962);

Обвинения в процентомании и показухебыли названы «прямым оскорблением» и « обливанием помоями администрации» («Известия», 26 сентября 1963).

Какова та языковая среда, в которой образовалось и начало употребляться слово показуха? О его «нелитературности» (главным образом, в плане словообразовательном) свидетельствует суффикс -уха, который в просторечии и арго служит для образования отвлеченных экспрессивных существительных со значением состояния [114], иногда имеющих в литературном языке однокоренные стилистически нейтральные параллели. Ср., например, слова житуха, заваруха, а также слово голодуха, которое приведено акад. В. В. Виноградовым отдельно от личных образований на -уха как «обособленное» (В. В. Виноградов. Русский язык. М., 1947, с. 136). Все эти слова объединяются общностью словообразовательной структуры и общим типом значения, отличающим их от слов вековуха, толстуха и т. п., а также яркой экспрессивностью.

Слово показуха употребляется сейчас и в разных речевых жанрах, и по отношению к различным явлениям хозяйственной и политической жизни, обозначая всё, что делается напоказ, для того, чтобы пустить пыль в глаза, скрыть за внешним благополучием неблаговидную сущность. Недаром и лексический ряд, в котором это слово часто стоит, весьма показателен: очковтирательство, приписки и т. п.

Отсутствие этого слова в словарях литературного языка, его словообразовательная и семантическая аналогия с просторечными образованиями и экспрессия дают основание предполагать, что оно возникло в нелитературной среде. Определить же точно место рождения этого слова довольно трудно, тем более трудно, что термин «просторечие» употребляется сейчас весьма нечетко. Во всяком случае, если под современным просторечием понимать не только «интердиалект», исторически сформировавшийся в результате сложного взаимодействия различных территориальных говоров, но и довольно многочисленные жаргонные и арготические по происхождению элементы, которые перестали быть социально прикрепленными, то именно такое просторечие следует назвать источником слова показуха.

Хотя в литературной речи это слово появилось в середине XX в., в просторечии оно начало употребляться, по-видимому, гораздо раньше.

В записках летчика-испытателя М. Галлая «Испытано в небе» есть любопытная, хотя и несколько наивная оценка появления и распространения слова показуха (время описываемого действия – конец 40-х годов XX в.):

Речь шла о так называемых «показных полетах». Летчики, механики и едва ли не все другие авиационные специалисты дружно не любят их. Не берусь точно сформулировать причину этой неприязни, но так или иначе антипатия к данному виду летной работы налицо. И один из механиков нашего вертолета обнаженно выразил ее, отреагировав на известие о предстоящих полетах ворчливым заявлением: – Ну, держись, ребята: нас ждет большая показуха. В последующие годы это слово – «показуха»– стало употребляться в значении совсем уже нехорошем. Но и тогда, окрестив таким образом показные полеты, наш механик продемонстрировал свое полное их неодобрение («Новый мир», 1963, № 5).

Как же оценивать слово показуха с точки зрения литературной нормы? Портит ли оно язык, огрубляет ли его, есть ли в нем необходимость? По-видимому, необходимость есть. Какое литературное слово так ярко и точно может назвать явление, обозначаемое словом показуха? Сколько ни ройся в словаре литературного языка, подходящего синонима не найти. А назвать явление надо, поскольку оно существует.