Татьяна Николаева - Непарадигматическая лингвистика

Однако можно заметить, что некоторые наблюдения в рамках традиционной «парадигматической лингвистики» заставляют лингвистов выйти за ее пределы, что воспринимается как даже род некоего эпатажа. Например, Н. Н. Казанский [Казанский 2004], занимаясь синкопой в латинском языке, склоняется к концепции «лексической диффузии», согласно которой слово могло варьировать свою форму в зависимости от позиции в предложении и от действия «закона Ваккернагеля». Но на самом деле из его примеров вытекает то положение, что идентичные в парадигме формы слова могут иметь разную форму в предложении. Сходные мысли были высказаны более 20 лет тому назад Н. Телиным, который утверждал, что, например, им. пад. от поле произносится иначе, чем предложный: в поле. Тогда подобные мысли казались по меньшей мере странными.

Многие положения, публикуемые в настоящем разделе, опираются на статью автора [Николаева 2002].

См.: [Брейяр, Николаева, Фужерон 2003; Николаева и др. 2004] и др.

В этих работах приводилось много примеров, а также подробная аргументация полученных выводов, поэтому в настоящем разделе мы лишь повторим их кратко.

Напоминаем упомянутую выше точку зрения О. Н. Трубачева о том, что инициальное j в ja возникло именно вследствие частой контактности с а противопоставительным.

Именно в этом смысле важно наблюдение В. С. Ефимовой [Ефимова 2002: 3—7] о том, что в евангельских текстах с азъ начинаются слова Христа, несущего новую весть; с азъ вводятся также реплики самоидентификации, столь характерные для евангельских текстов.

Разумеется, в этом параграфе мы можем опираться лишь на существующие теории происхождения языка, никак и ни в коей мере не претендуя на собственные гипотезы.

Как это ни необходимо, я не решаюсь обращаться здесь к много толковавшемуся веками началу Евангелия от Иоанна, хотя позволяю себе только его привести:

От Иоанна святое благовествование:

1. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть…

См. характерное название книги Филиппа Либермана «Ева говорила» (Eve spoke) [Lieberman 1998]. Но, очевидно, «политическая корректность» не дает возможности хотя бы задать вопрос – безусловно, автору данной книги небезынтересный: а Адам – что? молчал? Ведь именно он давал имена животным. Во-вторых, во многих трудах говорится о переходе первоговорящих людей из Центральной Африки в Европу, где они столкнулись с неандертальцами. Но как тогда объяснить цвет кожи европейцев и африканцев?

Разумеется, число авторов, интересующихся происхождением языка, и число предлагаемых ими теорий растет сейчас в геометрической прогрессии. Поэтому мы не считаем возможным и допустимым превращать настоящую монографию в обзорную, хотя и считаем, что описание партикул и идеи первоэлементов языка связаны глубоким образом.

Напомним, что об изоморфизме между слоговой структурой и структурой высказывания писал еще около шестидесяти лет тому назад Е. Курилович. Однако в те, структуралистские, годы эти идеи и трактовались, и обсуждались с совершенно иных позиций.

Хотя самые ранние зачатки развития речевого аппарата уже находят у рыб 300 000 лет назад [Wind 1989; 1992], зачатки человеческого языка отмечают примерно в Среднем Палеолите около 100 000—50 000 лет назад, когда произошел некий «скачок» [Lieberman 1989; Chiarelli 1989; Ragir 1993; Pulleyblank 1989; Hafferland 1989]. Именно в это же время произошел и скачок в числе человеческой популяции: от 2 млн в период 30 000 до 6 млн за последующие 15 лет.

Необходимо отметить, что в этой оригинальной теории на самом деле скрываются и креационистские идеи, и идеи «мозаичной эволюции», и – что важнее – возможности ранних эволюционистских тупиков.

Напоминаем, что активным сторонником Дарвина был и один из основоположников индоевропеистики Август Шлейхер.

Хотя автором настоящей книги с самого начала было заявлено об отсутствии собственной концепции, относящейся к происхождению языка, хочется все-таки отметить, что во всех последних работах говорится очень обобщенно о языке как таковом и никак не говорится о том, что язык наших предков был кардинально иным. См. выше о работах Адрадоса и Шилдза. Поэтому Адам и Ева явно не говорили на языке типа современного, если принять гипотезу креационистской врожденности.

Симптоматично замечание о четырех элементах марристов, в частности об отношении к этому И. И. Мещанинова, известного слависта тех лет А. И. Томсона: «Жаль, что полная картина маразма обесцвечена тем, что автор, по-видимому, сам уже стыдится знаменитых сал, бер, йон, рош, которые так наглядно характеризуют первобытный взгляд дилетанта на язык» (цит. по книге: [Робинсон 2004: 176]).

Интересно, что сам Бругман (следуя за книгой К. Бюлера) считает первым способом указания в индоевропейском корни *to/*so.

Автор монографии прекрасно понимает, что предлагаемый ниже обзор является самым первоначальным и эскизным и должен необходимым образом пополняться по мере приближения к концу текста данной монографии.

В этой связи хочу привести слова из прослушанного в Университете спецкурса по фонологии Р. И. Аванесова, сказавшего, что любую систему языка можно сравнить, например, с мастерской столов, где одни столы полностью готовы к продаже, другие – почти готовы, а с третьими работа только начинается.

Об этой частице будет много говориться в третьей главе монографии в связи со славянским материалом (см. русское э-то, э-тот).

Многие его положения и построения будут более подробно рассматриваться в главе второй в связи с вопросом о комбинаторике партикул: слиянии их между собой и «прилипании» к знаменательным основам.

Он называет этот элемент «катализатором».

Известно из палеоантропологии, что человек Говорящий первого периода речи говорил примерно раз в семь медленнее, чем говорим мы теперь. Ускорение речи я ощущаю и теперь в речи молодого поколения. Это вполне согласуется с положением / законом, высказанным мною в 1991 году, о том, что язык изменяется в сторону увеличения информации в единицу времени [Николаева 1991].

Все эти проблемы будут еще рассматриваться в главе второй в связи с клитиками и их ролью в «законе Ваккернагеля».