Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

Кстати, графиня просила меня передать вам, что она сама пишет критику на роман Достоевского "Униженные и оскорбленные". Она уже начала писать. Не знаю или, лучше сказать, не помню, поручила она вам писать об этом романе или нет. Мое дело, впрочем, сторона — передаю, что мне сказано было, а вы, знаю, и не читали еще романа — ожидали конца — следовательно не в большой потере [807]. Критика на "Старое старится, молодое растет" [808]— также поручена кому-то. Сотрудников у ней пропасть, и делается все как-то по-домашнему, своим кружком [809]…

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 569. — Ед. хр. 587.

30. А. С. Суворин — М. Ф. Де Пуле

<���Москва> 17 июля <1861 г.>

…Я уже писал вам, что о романе Достоевского она пишет сама [810]— о романе Потанина рецензия также заказана, — кажется, Некрасову [811], точно так же, как и о романе Потехина "Бедные дворяне". Следовательно, для "Русской речи" нет вам надобности писать об этих вещах. О Полонском графиня просит вас написать непременно, но при этом она говорит, что невысокого она мнения о таланте этого поэта, что вы, конечно, должны принять к сведению. Впрочем, его роман в стихах, который петербуржцы, как слышно, ставят на одну доску с "Онегиным" Пушкина, может быть, поколеблет ее убеждения, а вас утвердит в значительности дарования Полонского [812]<���…> Цензура ужасная, просто поворот к старому [813]…

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 569. — Ед. хр. 587.

31. А. С. Суворин — М. Ф. Де Пуле

Москва. 27 декабря 1861 г.

…Относительно народа я вполне сочувствую "Времени" [814]. Но, кстати, неужели безусловно вам нравится этот журнал? Ведь он держится беллетристикою, а не чем другим. Ведь критический отдел его вельми слаб, ведь что-то новое только и есть в статьях Ф. Достоевского ("Книжность и грамотность") [815]. Относительно искусства я вам скажу только одно, что в наше время, как хотите, а искусство отложить бы в сторонку и не трогать его…

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 569. — Ед. хр. 587.

32. М. М. Достоевский — Н. Н. Страхову

<���С.-Петербург, 1861 г.?>

Брат был у меня вчера весьма поздно, и потому только нынче утром могу уведомить вас, добрейший Николай Николаевич, что, по зрелом обсуждении, мы боимся напечатать Маколея [816]. Ради бога, не примите этого обстоятельства за что-нибудь другое. Вы знаете, какое уважение мы оба с братом питаем к вам, и потому <���будьте> на этот счет покойны [817]…

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 1159. — Оп. 2. — Ед. хр. 5.

33. М. М. Достоевский — Н. Н. Страхову

<���С.-Петербург> 7 января <1862 г.?>

Вы страдали по "Времени", а я всю неделю по вас. Очень нужно было вас видеть; во-первых, потому, что необходимо было учинить окончательный расчет; во-вторых, чтоб поговорить о следующей книге, а в-третьих, просто потому, что я всегда счастлив и рад, когда вас вижу у себя. Прислать книги сейчас не могу, потому что завтра праздник и люди мои гуляют — просто некого послать. Завезу вам экземпляр завтра к брату, где с вами надеюсь увидеться, и передам его вам [818]…

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 1159. — Оп. 2. — Ед. хр. 5.

34. М. П. Покровский [819] — Н. Н. Страхову

Онега. 30 января-2 февраля <1862 г.>

…Я теперь дошел, так сказать, до апогея моих бедствий — и колесо скоро должно начать вертеться в другую сторону. Либо эта, либо следующая почта должна принести мне известие о моем переводе в Архангельск <���…>

Господи, спаси мою душу! Если прочитать здесь на публичном чтении "Мертвые души", то это выйдет решительно личностью! А ведь сколько лет прошло с тех пор! Подобострастие, унижение перед высшими, давление низших, подлость, взятки, сплетни, дрязги <���…> Губернатор и вообще власти решительно покровительствуют взяткам и взяточникам, находя людей, не берущих взятки, опасными <���…>

Пишите, кланяйтесь Шестаковым [820], Достоевским [821]и т. д. <���…> А что же "Время"? Я просил, чтобы вы выслали мне и за прошлый год …

Автограф // ЦНБ АН УССР. — III.17898.

35. М. М. Достоевский — Н. Н. Страхову

С.-Петербург. 18 июля 1862 г.

Спешу уведомить вас, добрейший Николай Николаевич, что нынче я получил письмо от брата. Он все еще в Париже и 15 числа нашего стиля оттуда выезжает. Писать к нему он просит во Флоренцию, poste restante, где он будет к 1 августа или в первых числах. Стало быть в двадцатых июля — он в Женеве [822]. Он очень жалеет, что вы не отвечали ему на письмо его, и потому он не знает даже, уехали ли вы за границу или нет [823]. Если не встретитесь с ним в Женеве, напишите к нему во Флоренцию и назначьте отель, в котором остановитесь [824].

Все по-старому у нас. Новостей никаких.

Как бы я желал, чтоб вы встретились с братом!

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 1159. — Оп. 2. — Ед. хр. 5.

36. Е. А. Салиас — Евгении Тур

Царское Село. 3 октября 1862 г.

…Публика любила последнее время и, может быть (?????), и теперь (???) любит действительность, реализм Щедрина и К. А этой действительности у меня нету <���…>

Вы пишете: " Пришлите денег, я без гроша, и скорее ". Денег нет. Сенковский вместо 70 должен 45. <���М. М.> Достоевский (врет или нет?) не должен [826]<���…> Где достать денег? Если отдать статью Усову [827], который не отдаст (тогда) даже и старого долга, — это глупо. Деньги надо сейчас. У него их нету. "Современное слово" (т. е. "Инвалид") — кабак, выстроенный из бревен, оставшихся после балагана — "Современника" [828]. Остается невинная и тупо смирная "Библиотека" [829]<���…> Вам литературным трудом (одним) жить за границей будет трудно не потому, чтобы вы не могли написать в год достаточно листов, чтобы прожить, но потому, что писать постоянно, появляться в журналах часто, подписывая свое имя под беспрестанными мелочами, не следует. Не надо приучать публику к тому, чтоб она, увидев ваше имя, могла подумать, что содержанье — мелочь, или перевод, или резюме чужой книги. Наконец войдите в положенье редактора. Времена переменились. Теперь сократить что-нибудь, прибавив два слова от себя, может много народу, которые возьмут мало, что дадут <���…>

Сначала были Загоскины, Лажечниковы. Они удовлетворяли. Потребовалось новое. Явился Гоголь. Там есть грязное, но оно плачет. Этого не поняли, схватились за грязное и давай разворачивать, но теперь оно уже хохочет и хвастает и заявляет право на существование. Тургенев показал другую дорогу, но нашим Писемским и Григоровичам, т. е. безграмотным талантам, необразованным, идти так не приходилось по силам. Надо было или не писать, или превратить литературу в гоголевского Петуха, выходящего из озера, только не прикрываясь на манер Венеры Медицейской. За Щедриным, увидев, что писатель должен описывать жалкую грязь и что чем она сильнее, тем лучше, — бросилась в литературу целая толпа, сволочь грязная, с грязью в руках <���…> Красивая литература явилась <���…>