Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

…Умер Достоевский, умер неожиданно, почти скоропостижно, но так, что все еще не хочется верить, что он мертв. Точно земля зашаталась под ногами. Общие симпатии и большое волнение. Толпы теснятся к трупу с утра до вечера <���…> Лавра дает место и будет даром отпевать. Словом, совершаются похороны великого писателя [1439].

Простите, я очень расстроен, и мне трудно писать. Завтра вынос тела, а послезавтра похороны… Суета сует, и всё суета!..

Автограф // ЛБ. — Ф. 315.11.30.

244. Гр. А. Е. Комаровская [1440] — А. Г. Достоевской

<���С.-Петербург> 30 января 1881 г.

Великая княгиня Александра Иосифовна поручила мне передать вам искреннее сочувствие к вашему глубокому горю. Через великих князей ее императорское высочество знала Федора Михайловича и глубоко его уважала; желала с ним познакомиться, но по нездоровью своему всю зиму не могла его пригласить к себе. Великая княгиня сознает, что мы потеряли с его ранней кончиной! Многого мы еще ожидали от него, хотя так много уже получили от его твердого духа и удивительного ума. Мы все искренно скорбим и никогда не забудем…

Автограф // ИРЛИ. — 30115. — С. СХ1б20.

245. М. А. Поливанова [1441] — А. Г. Достоевской

<���Москва> 30 января 1881 г.

…Позвольте незнакомому вам человеку выразить вам свое глубочайшее участие к постигшему вас горю. Вместе с вами несет тяжкую утрату вся Россия…

Много вытерпел и перенес покойный Федор Михайлович, этот первый работник на русской ниве <���…>

Да будет вечная память ему из поколения в поколение!..

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.7.106.

246. Из дневника А. А. Киреева

<���С.-Петербург> 31 января 1881 г.

Редко видел я более торжественное зрелище как сегодняшний вынос тела Федора Михайловича. Все участвовали, даже такие люди, как Краевский [1442], Мартьянов и т. п. Злейшие враги Достоевского и его направления не считают возможным проявлять свою радость <���…> Много заявлено стихов, имеющих характер полемизаторский, упоминающих о том, что у Достоевского есть враги, и кто именно эти враги, что они злорадствуют [1443]…

Автограф // ЛБ. — Ф. 126.2.8.

247. И. Е. Цветков [1444] — И. И. Янжулу

Москва. 31 января 1881 г.

…На этой неделе один за другим померли: Ф. Б. Миллер [1446], В. Н. Лешков [1447], А. Ф. Писемский (а сын его юрист-профессор [1448]сошел с ума) и Ф. М. Достоевский. Найдется новый издатель "Развлечения", может быть, такой же пиита; профессор общественного права немедленно будет замещен другим профессором, но Писемский и Достоевский — потеря невознаградимая.

Автограф // ГТГ. — XIV.175.

248. С. А. Толстая [1449] — А. Г. Достоевской

<���С.-Петербург. Конец января 1880 г.>

…Очень мне хотелось увидеть вас, сказать вам, хотя вы и знаете, как мы с вами скорбим и плачем, — вы не знаете, как мы до самой глубины души любили его…

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.9.53.

Письмо написано на бумаге с траурной рамкой.

249. А. П. Сазанович и М. И. Муравьев-Апостол — А. Г. Достоевской

Москва. 1 февраля 1881 г.

Многоуважаемая Анна Григорьевна, неожиданная кончина дорогого для русского сердца Феодора Михайловича глубоко нас огорчила.

Каким достойным, блестящим образом покойный закончил последний год своей полезной жизни: незабвенною речью на празднике Пушкина и романом "Братья Карамазовы", в котором так типично отразилось наше взбаламученное общество.

Матвей Иванович и я, мы спешим выразить вам, многоуважаемая Анна Григорьевна, сердечное соболезнование в постигшем вас горе. У вас есть большое утешение — сознание, что вы вполне были достойной, энергичной подругой покойного и составляли его счастье. Дай вам бог воспитать своих деток в родителей!.. [1450]

Автограф // ИРЛИ. — 30254. — C. CXIIб6.

250. А. П. Философова [1451] — А. Г. Достоевской

Висбаден. 1/13 февраля 1881 г.

Сейчас вычитала из газет, какую мы все понесли еще потерю!! Не стало нашего дорогого Федора Михайловича! Конечно, нет слов, чтобы выразить вам всю мою скорбь, дорогая Анна Григорьевна, и, конечно, нет слов у меня утехи и для вас; одно можно с уверенностью предсказать, что Федор Михайлович всегда будет жить в сердце истинно русском! Как я жалею, что горькая моя судьба приковала меня к загранице и что я лишена даже возможности проститься с дорогим усопшим [1452]<���…> О себе могу только сказать одно, что я нахожусь все в том же печальном положении! Изгнанная из отечества, лишенная семьи и здесь, на чужбине, лью горькие слезы и молю господа дать мне терпение!

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.9.95.

251. Вс. С. Соловьев — П. В. Соловьевой

С.-Петербург. 2 февраля 1881 г.

Милая мамочка, писать нечего, ибо все так скверно. Вчера похоронили Достоевского. Это так нежданно и ужасно! Похороны, вынос, вообще все эти дни были что-то никогда не виданное. В России никого так еще не хоронили — подобие представляли еще похороны нашего дорогого [1453], но я тогда мало видел, да и Москва — не Петербург: Петербург гораздо живее и отзывчивее, писатель всегда популярнее ученого. А это было что-то баснословное!

Вдове нераздельно с детьми, сыном и дочерью, дана вечная пенсия в две тысячи. Этого тоже никогда не бывало — ведь Достоевский нигде не служил и был прощенным каторжником! Это явление отрадно [1454]…

Автограф // ЦГИАЛ. — Ф. 1120. — Оп. 1. — Ед. хр. 88.

252. Е. А. Цертелева (Лавровская) — А. Г. Достоевской

Канн. 2/14 февраля <1881 г.>

…Сейчас только прочитала я до глубины души поразившую меня печальную весть о кончине незабвенного супруга вашего.

Всякое утешение бессильно, ничтожно перед ударом, поразившим вас…

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.11.9.112.

253. Л. Н. Павленков — М. Ф. Де Пуле

С.-Петербург. 4 февраля 1881 г.

28 января угасла жизнь человека честного, писателя первоклассного, мыслителя, печальника рода человеческого — не стало Федора Михайловича Достоевского! Я не знал покойного, я даже никогда не видал его, но понимал его только по его произведениям, и, признаюсь, дорогой мой брат, ни одна смерть после кончины матушки не поражала меня так глубоко, так тяжело, как смерть Федора Михайловича Достоевского. Я и теперь еще не могу успокоиться, какая-то тоска, безотчетная грусть сдавливает мою душу, когда я вспомню о нем, точно мне чего-то недостает.

30-го числа я был в его доме на панихиде, и я, как вы говорите, " человек спокойный ", разрыдался до истерики, до обморока, и только стакан воды, данный мне помощником директора Обсерватории Рыкачевым, моим знакомым, привел меня в сознание. Эту совершенно неожиданную для меня историю пришлось мне разыграть в присутствии большого общества, в числе которого был великий князь Дмитрий Константинович [1457]… На другой день, т. е. 31-го, на выносе тела я решительно не мог быть и был только на похоронах, 1-го числа, но этот день прошел для меня благополучно. Если бы я с моими рыданиями был единичное явление, то, конечно, попал бы на страницы газет, но, к счастью, я был не один плакавший и рыдавший о покойнике.