Александр Гвоздев - От первых слов до первого класса

(3, 8, 26).

Как и всегда, он теперь особенно разговорчив по утрам, еще в постели. Но теперь сочиняет огромные истории, в которых от одних событий и подробностей он перескакивает к другим без всяких затруднений. Запомнить и воспроизвести такие речи нет возможности. В сегодняшнем рассказе больше всего фигурировали действительные и выдуманные истории с поездами. Так, он очень подробно говорил, что вообще он не боится поездов, что осенью он испугался какого-то особенного поезда (маленького), да и то по глупости, а теперь уже совсем не боится. Потом шел рассказ о крушении (вымышленный), при этом он сообщал, что у поезда отломались колеса, крыша, пол и "дерга". Между прочим рассказывал, как какие-то люди грабили поезд, закидали его сеном и, почему-то, песком. Все это было очень подробно и прерывалось другими эпизодами - о козе, о мальчишках, о пожаре и т.д. Передаю часть разговора со мной, показывающего, каков характер его вопросов и как трудно ему представить нас, окружающих его взрослых, а другой обстановке. Разговор коснулся того, где я был и что делал, когда был маленький. Я: В Сивини. Играл с тетей Марусей. Он: А почему не со мной? Я: Ты еще не родился. Он: А почему не родился? Я: Не успел. Он: Нет, я хочу, чтоб родился... А где ты получал деньги? Я: Мне не надо было денег. Я был маленький. Ведь тебе тоже не надо денег! Он: А для мяса-то? Покупать? Я: Дедушка покупал. Он: А тебе-то кушать? Я: И себе, и мне. Он: Я хочу, чтоб ты сам себе покупал. А кто оттуда приносил деньги, мясо? Я: Я жил в Сивини. Он: Я хочу, чтоб в Пензе. А ты где родился? Я: В Сивини. Он: И я родился в Сивини? Я: Нет. Он: Хочу в Сивини. А твой папа кто? Я: Сивинский дедушка. Он: Нет, он просто дедушка. А папой не зови. А твой папа кто? Я: Дедушка. Он: Нет, это не папа, просто дедушка. Во время игр в одиночку очень часто оживленно разговаривает, при этом нередко изображает различным тоном диалоги двух лиц. С необыкновенным упорством отказывается идти к Вере в больницу (у нее апендицит).

Чаще всего говорит, что маленьких туда не пускают. Когда же я спрашиваю, соскучился ли он по маме, он отвечает, что нет. Я предлагаю идти гулять и, если пустят, зайти к маме, но и на это он говорит, чтобы после гулянья я отвез его домой и шел бы к маме один.

(3, 8, 27).

Видит ученическую работу, написанную красными чернилами: *Эт карьми'ннъм чирьни'лъм нъпи'сали. Заче'м э'тъ? Карьми'ннъйi чирьни'лы ни быва'ют, а тут нъписа'ли* - Это карминными чернилами написано (буквально - "карминным чернилом").

Зачем это? Карминные чернила не бывают, а тут написали. Потом прибавляет: *А у Ле'ни зилёнъйi чирьни'лы* - А у Лены зеленые чернила. Спрашивает: *Ани' арёл ви'дiли?* - Они орла видели? Я, желая убедиться, знает ли он, что орел птица, говорю: "А кто такой орел?". Он: *Жыво'тнъйъ* - Животное. До сих пор одушевленные имеют винительный, сходный с именительным. Ходили к Вере в больницу, и по дороге он без умоку говорил. Основной тон всех этих разговоров - удивление по поводу разных предметов и событий, которые были новыми или неожиданными. Так, много разговоров вызвало то, что лошадь везла двое саней - одни за другими; что везли какой-то курятник (в виде домика).

на маленьких салазках; что у дома была шестигранная башенка; что виднелись елки через забор и т.д. Между прочим, увидев большой сад, он сказал: "Какой большой сад. Да это целый лес называется". А проходя перед кинематографической рекламой, представлявшей заглавие из отдельных подвешенных букв, говорит: "Написали и повесили. Сверху синие, а внизу красные и желтые". В самом деле буквы были указанных цветов. По приходе из больницы говорил, что мама должна лежать на спине (об этом был разговор).

и сам улегся на стульях на спину и говорил: *Е'сьли бъ мне' де'лъли апира'цъю, я бъ лижа'л вот та'к* - Если бы мне делали операцию, я бы лежал вот так. Об операции, оказывается, он имеет представление, потому что, когда я его спросил, что такое операция, он ответил: "Режут живот". Потом говорил: *Кто' ле'чит ймво' уш сафсе'м та'м не'т. Кто' ле'чит, о'н ушо'л*. Вертит в руке кусок мыла и спрашивает: - *А где' биру'т ани' са'ла? Я: Зачем? Он: *Штъб де'лъть мы'лъ* (Чтоб делать мыло).

- Я как-то давно говорил ему, что мыло делается из сала. Я: Покупают. Он: *В мисно'й ла'фьки?* (В мясной лавке?).

Я: Да. Он: *А ишь чиво' де'лъют са'лъ?* (А из чего делают сало?).

Но дальше отвлекся и ответа не дождался. Рассматривает в книжке "Звездочета": *А где' он бирёт па'лъчiк ы кардо'ну?* (А где он берет палочек и картона?).

Я: Зачем? Он: *Де'лъть зьве'здъчьки* (Делать звездочки).

Я с ним вечером один и хочу испытать, как он отнесется к предложению остаться дома совсем одному. Говорю: - Я схожу в аптеку, а ты посиди один. Он: *А што' я бу'ду де'лъть?* (А что я буду делать?).

Я: Смотреть картинки. Он: *А кто' их убирёт?* Он явно испуган и готов заплакать, но характерно, что старается выискать мотивы, по которым я должен остаться дома. Я: Так я пойду, а ты посмотришь картинки. Он: *Мне' аднаму' ни хо'чiццъ. А кто' мне пръчита'iт? Мне' на'дъ пръчита'ть* (Мне одному не хочется. А кто мне прочитает? Мне надо прочитать).

Я: А как же мамочке лекарство? Он: *За'фтръ ма'мъчьки зъкажы'. Кто' мне пръчита'iт?* - Завтра мамочке закажи. Кто мне прочитает? До последнего времени он совершенно не мог рисовать по какому-нибудь заданию. Чертя как попало, он иногда вырисовывал фигуры на что-то похожие и тотчас давал им названия: окорок, дым и т.д. В последние же дни он рисует то, что я ему указывал: круг, крест, клеточку, звезду, елку. И все эти предметы имеют некоторое сходство с предлагаемыми. Счет находится все еще в прежнем положении. Знает "три", теперь очень твердо. Например, показывает пальцем три точки, чтобы сообщить, что ему надо три кусочка сахару. Знает, что к двум еще надо присоединить один, чтобы было три. Верно определяет число трех последовательных действий (поцелуев, прыжков и т.д.).

Говорит о трех предметах, которых не имеет перед глазами. Но "четыре" упорно не хочет знать.

(3, 8, 30).

Просит меня: *Зьде'лъй мне' вагза'л* (Сделай мне вокзал).

Я, отнекиваясь: Какой тебе вокзал? Он: *Ф чём жду'т поiзда' Привизьли' уш кирьпичи'-тъ. Ку'бики* (В чем ждут поезда. Привезли уж кирпичи-то).

Действительно, привез на коляске кубики.

(3, 9).

За последнее время у него наблюдается много временны'х определений. Так: "Толины именины были летом, а мои зимой. И елка зимой. У нас и у Толи была раньше елка, а у Олечки после". Все факты верны. "Прежде я к тебе приходил в самую ночь, а теперь прихожу утром", - говорит, прийдя ко мне в постель с рассветом. Татьяна Северьяновна говорит ему за обедом: - Кушай, шалун! Он (шутливо): - *А ты' шълуни'ца* (А ты шалуница).

Взял большую ложку горячей каши, подул немного и говорит: *Ни даду'iсьси* (Не додуешься).

Несомненно, самостоятельное образование. Обо что-то накололся в подушке и сказал: *Калю'чиицъ* ("Колючеется" = колется).