Григорий Прутцков - История зарубежной журналистики (1945—2008)

Однако Сирика извинился перед жюри и подверг сомнению ответ Слоана, казначея кампании. Судья задал Слоану 41 вопрос:

Сирика: «Какова была цель перечисления 199 000 долларов Гордону Лидди?»

Слоан: «Я понятия не имею».

Сирика: «Вы понятия не имеете?»

Слоан: «Никакого, сэр».

Сирика: «Вы не можете дать нам никакой информации вообще?»

Слоан: «Никакой, сэр. Я просто был уполномочен сделать так. Мне не говорили о цели».

Сирика: «Кто уполномочил вас перечислить 199 000 долларов в наличных деньгах Лидди?»

Слоан: «Джеб Магрудер».

Сирика: «Для какой цели?»

Слоан: «Я понятия не имею...»

Сирика: «Вы не расспрашивали господина Магрудера о цели использования 199 000 долларов?»

Слоан: «Нет, сэр. Я проверил с г-ном Стэнсом и г-ном Митчеллом, что он был уполномочен сделать».

Сирика: «Вы проверили? С кем?»

Слоан: «Не лично, но секретарь Стэнс, председатель финансов, проверил это с Джоном Митчеллом, председателем кампании».

Сирика: «Вы говорите, что 199 000 долларов могли быть перечислены г-ну Лидди?»

Слоан: «Незначительная сумма. Разрешения г-на Магрудера было достаточно для перечисления рассматриваемой суммы».

Как принято у правительственных свидетелей при криминальных разбирательствах, обвинение предварительно спросило Слоана, на какой вопрос он больше всего хотел бы ответить за свидетельской стойкой перед правительством. Когда показания Слоана о платежных перечислениях в 199 000 долларов и других суммах, полученных г-ном Лидди, были подвергнуты сомнению «большим жюри», диалог развивался следующим образом:

Обвинитель: «Вы говорили с г-ном Лидди о наличных компенсациях в конце марта или начале апреля?»

Слоан: «Да... г-н Лидди приехал ко мне сообщить, что он разрешил распределение крупного наличного капитала. В тот момент у него с собой был документ, похожий на бюджетный план. Он не дал мне подробно с ним ознакомиться, я видел только цифры: 250 000 долларов. Он сказал, что нужно сделать первую выплату в размере 83 000 долларов с последующими выплатами по 12 000».

Обвинитель: «После того как г-н Лидди дал вам эту информацию о бюджете 250 000 долларов и выплате 83 000, вы проверяли это с Джебом Магрудером?»

Слоан: «Да, я сделал это».

Обвинитель: «Что он говорил вам?»

Слоан: «Он сказал, что этот бюджет был фактический — это распределение было фактически разрешено г-ну Лидди. Однако он сказал, что хотел бы в каждом определенном случае фиксировать сумму и время перечисления».

Показания, которые Слоан давал Сирике, отличались от допроса обвинения, который велся в другом ключе. Сирика, в отличие от «большого жюри», спросил Слоана, почему он оставил избирательный комитет Никсона. Слоан ответил судье, что Лидди сказал ему об аресте 17 июня в «Уотергейте» пяти мужчин.

На вопрос судебных заседателей, что именно сказал Лидди, Слоан ответил: «Он сказал... из того, что я запомнил: „...мои ребята были пойманы вчера вечером. Я сделал ошибку. Я использовал кое-кого отсюда... Я боюсь, что потеряю работу“».

<...> Главный обвинитель Дж. Силберт сказал Сирике позже, что «в доказательстве г-на Слоана не было ничего удивительного или того, о чем они не знали».

Сирика осуществлял контроль над «большим жюри», которое расследовало подслушивание в «Уотергейте». Судебное расследование получало секретные сообщения от агентов ФБР. Среди них были сообщения, описывающие интервью с четырьмя чиновниками избирательной кампании Никсона, которые во вторник свидетельствовали на судебном процессе. В четверку, свидетельствовавшую перед «большим жюри», входили Герберт Л. Швейцар, исполнительный директор избирательной кампании Никсона; Роберт К. Окл, директор администрации; Магрудер и Слоан. Все — экс-помощники президента Белого дома.

Федеральные следователи сказали «Вашингтон Пост», что фондом выборной кампании Никсона на операции шпионажа и саботажа против демократов были израсходованы 750 000 долларов и что Митчелл, Магрудер, Швейцар и Стэнс были среди высокопоставленных чиновников Белого дома, имевших право получать или одобрять такие платежи от Слоана.

Ни судья Сирика, ни судебные заседатели не спросили во вторник ни одного из чиновников комитета Никсона о том, знали ли они о других чиновниках, кроме этих четырех человек, которые бы получали и одобряли такие платежи. Они также не спросили, были ли деньги, полученные Лидди, единственным фактом выплаты Слоана для тайных операций.

Согласно федеральному расследованию, среди таких платежей были, по крайней мере, 25 000 долларов Магрудеру и минимум 35 000 долларов Герберту В. Калмбаху — личному адвокату президента Никсона.

Следователи сообщили, что Калмбах, которого допрашивало ФБР, дал деньги калифорнийскому поверенному Дональду X. Сегретти, чтобы шпионить и мешать выдвижению кандидата в президенты от демократов.

Имя Сегретти также фигурировало в списке свидетелей. Он был допрошен ФБР и предстал перед «большим жюри» приблизительно в то время, когда правительство узнало, что Говард Хант хотел признать себя виновным.

Согласно федеральному расследованию, Сегретти был принят на работу Дуайтом Л. Хапином, секретарем президента Никсона, для участия в шпионаже и операциях саботажа.

Главный обвинитель Силберт сказал, что Сегретти «...должен быть обвинен в чем-то незаконном, чтобы привлекаться как свидетель. Однако нет никакого доказательства, что он нарушил закон».

«Силберт согласился в интервью, что свидетельствования против Сегретти, если бы они оказались правдой, могли бы дать большую перспективу в раскрытии заговора», — сообщил аналитик газеты «Таймс».

<...> 11 января, на четвертый день заседания, после того, как бывший консультант Белого дома Говард Хант признал себя виновным, судья Сирика попытался глубже расследовать причины предполагаемого заговора.

Хотя Хант не был под присягой, Сирика призвал его к скамье и попросил рассказать, как он вошел в заговор. Адвокат Ханта Уильям О. Биттман вмешался и сказал, что его подзащитный не может быть допрошен, потому что Ханта будут вызывать на «большое жюри», где он будет отвечать на такие вопросы не публично. Сирика согласился с линией защиты.

Когда 15 января четыре других ответчика — все они из Майами — признали себя виновными, Сирика призвал их ответить на подобные вопросы, снова не под присягой. Сирика задал Эухенио Р. Мартинесу, одному из ответчиков из Майами, следующие вопросы:

Сирика: «Я хочу, чтобы вы рассказали сначала, как вы вошли в этот заговор, как случилось, что вы были вовлечены? Вы понимаете то, что я подразумеваю?»

Мартинес: «Да, я понимаю».