Григорий Прутцков - История зарубежной журналистики (1945—2008)

«Да, сэр», — ответил Дэн, и собрание, вероятно, на этом окончилось.

Неразборчивая часть диалога может иметь решающее значение. Если, например, президент сказал, что правда «вышла», это будет крайне благоприятно для его защиты. С другой стороны, если он сказал, что деньги или 120 000 долларов «вышли», это будет для него в высшей степени угрожающе.

В один из моментов разговора президент спросил Дэна: «За что вы бы сели в тюрьму?»

«За препятствие правосудию», — ответил Дэн.

Президент казался озадаченным: «За препятствие правосудию?»

Сказав, что обвинение по Уотергейту было куплено и что Хант шантажировал Белый дом, президент подчеркнул, что препятствие правосудию «должно быть убрано одним движением».

<...> Далее президент предложил, что сотрудникам администрации Белого дома Пауэллу Муру и Колсону не следует присутствовать на подобных встречах. Мистер Никсон не назвал причину не допускать Мура, но сказал, что Колсон «слишком много болтает» и «любит намекать на свои связи».

Также президент сказал, что он не беспокоится о неблагоприятной публичной огласке.

«Суть в том, — сказал президент, — что я не хочу какой-либо уголовной ответственности. Есть момент, что я беспокоюсь за членов администрации Белого дома, и я хотел бы верить в членов предвыборного комитета».

Чтобы избежать той самой «уголовной ответственности», президент сказал, что это «означает сокрытие» Дэна, Калмбаха, Халдемана, Митчелла и бывших членов администрации Дуайта Чапина и Гордона Страчана.

Далее президент предложил сделать «попытку сокращения потерь»:

«Во-первых, похоже, что потребуется приблизительно миллион долларов, чтобы позаботиться о тех болванах, которые угодили в тюрьму. Это может быть улажено. Но вы сделаете это после того, как мы уйдем [по-видимому, имеется в виду 1977 год, когда истечет президентский срок мистера Никсона. — Прим. К. Бернстина и Б. Вудворда ], и, наверное, мы сможем потратить эти деньги. Они могут пойти прахом, и эта история окажется весьма непривлекательной. Людям будет все равно, но они станут разговаривать об этом, это уж точно».

Президент также предположил, что Белый дом сохранит в тайне историю о выплатах денег уотергейтским обвиняемым от Комитета защиты Кубы.

«Ну да, — ответил Дэн, — мы можем проделать все это. Не факт, конечно, что все пройдет именно так, но...»

«Я знаю, — сказал президент, — но именно так это и произойдет».

Перевод Антона Хализова

Речь 11 сентября 1998 года

Большое спасибо, дамы и господа. Добро пожаловать в Белый дом в этот день. День, которого Хиллари, вице-президент и я с нетерпением ждем каждый год.

Для нашей страны это всегда очень важный день, и вице-президент объяснил почему. Это необычно, и, я думаю, сегодня необычайно важный день. Возможно, я не так легко нахожу нужные слова, как в минувшие годы, и я заметно припозднился вчера, молясь и думая о том, что должен сказать сегодня. И, что необычно для меня, я записал эти слова. Так что если вы простите меня, я постараюсь сказать все, что должен сказать вам, — мне, вероятно, придется надеть очки, чтобы прочитать вам мою писанину.

Во-первых, я хочу обратиться ко всем вам. Вы понимаете, что я много думал о том, что произошло, чтобы, наконец, подвести черту, понять, как это отразилось на мне и на вас.

Я согласен с теми, кто назвал мое первое заявление недостаточно искренним. Я не думаю, что есть какой-то необычный способ сказать, что я согрешил.

Для меня очень важно, чтобы о том, что мое раскаяние искренне, знал каждый, кому была причинена боль: прежде всего, моя семья, мои коллеги, подчиненные, советники, Моника Левински, ее семья и весь американский народ. Я прошу у всех прощения.

Но я считаю, что для прощения мало одного сожаления о содеянном, — для этого нужны как минимум две вещи. Во-первых, искреннее раскаяние — решение измениться и исправить свои ошибки. Я раскаялся. Во-вторых, то, что моя Библия называет «сломанным духом», — осознание необходимости помощи Божией, готовности дать прощение, которого я ищу; отказ от гордыни и злости, которые заставляют людей оправдываться, жаловаться, обвинять.

Что все это значит для меня и для нас? Во-первых, я дам указание своим юристам выстроить серьезную защиту, используя все доступные средства убеждения. Но юридический язык не должен скрыть тот факт, что я поступил неверно. Во-вторых, я продолжу идти по пути раскаяния, заручусь поддержкой духовенства и неравнодушных людей, чтобы они могли удерживать меня ответственным за свои обязательства.

В-третьих, я увеличу свои усилия в движении нашей страны и всей планеты к миру и свободе, процветанию и гармонии, с надеждой, что со сломанным духом, но еще сильным сердцем я могу быть полезен для больших дел. Ведь нас так часто благословляли, так часто бросали вызовы, и у нас есть огромное количество работы, требующей выполнения.

Я взываю к вашим молитвам и к вашей помощи в оздоровлении нашей нации. И хотя я не могу пройти мимо или забыть это — на самом деле, я должен всегда держать это в голове как предостережение — очень важно, что наша нация движется вперед.

Я очень благодарен многим и многим: духовенству и обычным гражданам — людям, которые написали и помогли мне мудрым советом. Я глубоко благодарен многим американцам за поддержку, тем, кто знает, что, несмотря на все неурядицы, я забочусь о них, помню об их надеждах и мечтах. Я благодарен тем, кто поддерживал меня и говорил, что в этом случае и в других имели место чрезмерные посягательства на личное пространство. Возможно. В любом случае, это благословение, так как я все еще грешен. И если мое раскаяние будет искренним и продолжительным, и если я смогу сохранить надломленный дух и сильное сердце, тогда все будет хорошо в нашей стране, а также у меня и моей семьи. (Аплодисменты.)

Дети этой страны способны твердо усвоить, что честность очень важна, а эгоизм — это плохо. Бог может изменить нас и сделать нас сильными там, где мы дали слабину. Я хочу воплотить в жизнь эти уроки для наших детей — например, для того мальчика из Флориды, который сказал мне, что видит во мне образец для подражания и хочет стать президентом. Я хочу, чтобы все родители Америки могли сказать это своим детям.