Валерий Кузнецов - Научное наследие Женевской лингвистической школы

Противоречивый характер отношений между означающим и означаемым, вытекающий, по убеждению Карцевского, из самой сути произвольности лингвистического знака, приводит к сдвигу отношений, к асимметрии двух сторон знака в процессе его актуализации. В этом, справедливо считал Карцевский, и состоит «жизнь» языка.

В своем учении об асимметрии лингвистического знака Карцевский, как он сам указывал [Karcevsky 1941: 57], опирался на принцип произвольности лингвистического знака Ф. де Соссюра и Ш. Балли [60] , а также на определение языка как системы знаков. «Ф. де Соссюр научил видеть в языке семиологическую (знаковую) систему , именно систему, а не простой набор, коллекцию знаков» [Карцевский 2000: 319].

Необходимо обратить внимание на глубокие мысли С. Карцевского относительно соотношения в языке произвольного и мотивированного. Он объясняет, почему полностью мотивированный знак не может существовать в языке. Такой знак не знал бы диссоциации на означаемое и означающее и, как следствие, – невозможность омонимии и синонимии (вступать в омонимические и синонимические отношения). Он не мог бы иметь концептуальной ценности и представлял бы собой неразложимый звуковой блок. «В языке, – подчеркивал Карцевский, – господствует произвольный знак. Тем не менее непрестанная борьба имеет место между тенденцией к произвольности и противоположной тенденцией к экспрессивности. Соотношение между этими двумя силами меняется как от одного языка к другому, так и внутри одной и той же лингвистической системы. Так, например, в русском языке огромную роль играет деривация. Так как по терминологии Соссюра производное слово является «относительно мотивированным» знаком, это означает, что в русском языке тенденция к мотивации знака более ярко выражена, чем, например, во французском или английском языках» [Karcevsky 1941: 58].

Итак, Карцевский раскрыл и теоретически обосновал одно из главных отличительных свойств языковых знаков – отсутствие однозначного соответствия между двумя сторонами знака.

Идея асимметричного дуализма проходит красной нитью через все творчество Карцевского и лежит в основе многих оригинальных научных идей, прежде всего, динамики в статике. Известно, что в «Курсе» Соссюра неизменчивость знака связана со статическим, нередко приравненным к синхронному, состоянием языка, а изменчивость – с эволюцией языка во времени. В отличие от таких направлений, как глоссематика, Карцевский рассматривал синхронию не как статическое, имманентное состояние, а как динамическое, подвижное. Изменчивость, по Карцевскому, является неотъемлемым свойством языкового знака, независимым от фактора времени. Означающие всегда готовы соединиться с новыми означаемыми, а означаемые, со своей стороны, находятся в состоянии постоянного поиска новых означающих.

Составной частью учения о динамике в статике является новаторская концепция Карцевского продуктивности, разработанная на материале глаголов русского языка. Обращает на себя внимание оригинальное определение продуктивности. «Функционирование семиологических явлений – а в языке любое пересечение связей создает знак – заставляет скорее думать об излучении, исходящем из различных центров энергии. Живой морфологический “класс” является полем действия очага излучения “производящей”, т. е. асиммилирующей, силы. Чем ближе к центру этого очага, тем больше действие этой силы. Но она слабеет по мере продвижения к периферии этого класса и на определенном расстоянии от центра становится равной нулю» [Карцевский 2000: 46 – 47]. Из этой цитаты видно, что наряду с продуктивностью Карцевский вводит понятие центра и периферии. Это явление он выделял не только на морфологическом, но и на синтаксическом уровне. Так, в приводимом выше примере форма повелительного наклонения «Молчи», представляющая собой «адекватный знак», в случае асимметрии может транспонироваться в сторону синонимии «Молчать» и омонимии типа «Смолчи он», являющихся периферийными явлениями. Понятия Карцевского центра и периферии нашли широкое применение в конкретных лингвистических исследованиях.

Следует отметить, что Карцевский не ограничился глубокой теоретической разработкой принципа асимметричного дуализма, но и успешно применил его на практике, продемонстрировав тем самым его перспективность. Он различал три типа связей между предложениями. Коррелятом подчинения Карцевский считал не сочинение, как это принято, а бессоюзную связь. Подчинение он рассматривал как экспликацию отношений, имплицитно представленных в бессоюзной связи, предшествующей исторически и психологически подчинению. Оба типа отношений могут быть представлены на вертикальной оси в качестве синонимов. С другой стороны, сочинение, совпадающее во временном плане с бессоюзной связью, располагается рядом с ней на горизонтальной оси, выступая в качестве ее синонима. Бессоюзная связь, как неэксплицитная связь, противопоставляется сочинению, характеризующемуся эксплицитными связями.

Принцип асимметрии между формой и содержанием в языке учитывался в практике лингвистических исследований многими представителями Женевской школы. Характерное свойство синкретичных форм – одновременная актуализация в речи совмещенных в них значений – отмечалось Ш. Балли, определявшим такого рода совмещение единиц содержания в одной единице выражения как дистаксию с точки зрения линейности речевой цепи [Балли 1955: 159].

Убеждение в большей рационалистичности декумулированных (разложимых) знаков, их функциональном «расщеплении» высказывал А. Фрей [Frei 1929: 183 – 187].

Другой женевский лингвист Г. Кендэ, посвятив одну из своих статей относительному местоимению, констатирует его функциональную разложимость на два элемента: подчиняющий и анафорический [Cuendet 1939: 100].

Идеи асимметрического дуализма лингвистического знака разрабатывались и в Пражской школе. Выдвинутый Р. Якобсоном принцип неравноправности морфологических категорий был представлен как частное проявление открытого Карцевским общего свойства асимметричности структуры языкового знака [Jakobson 1932].

В Пражской школе асимметрический дуализм двух сторон знака рассматривается как отсутствие прямого, непосредственного, симметричного отношения между формой и функцией (см., например: [Новак 1967: 212 – 213]). Чешские языковеды основывались на принципе асимметрии языкового знака в разработке ряда проблем, в частности, морфологии. В. Скаличка, рассмотрев явления омонимии и омосемии морфологических форм в чешском языке (под омосемией он имел в виду случаи, когда один и тот же элемент имеет различное выражение), пришел к заключению о плодотворности применения понятия асимметрического дуализма в грамматических исследованиях: «Наши традиционные грамматические понятия весьма неточны. В связи с этим мы выражаем надежду, что понятие асимметрического дуализма сможет помочь нам в создании терминов более точных и более обоснованных» [Скаличка 1967: 127].