Вардан Айрапетян - Русские толкования

И личная.Правило «Если никто (в отдельности), то все (как один)» это вид правила «Если и только если никто, то иной», а еще один вид — «Если никто (другой), то я сам», «сам» и есть не кто другой. Свободны все как один, свобода у своих, но я сам тоже свободен, единственный я-для-себя, ср. «--свободу я понимаю как возможность быть в себе…» из дневниковой записи Пришвина под 25.12.1918. Эпиктет продолжает (4.1.130): «Следовательно, тело — чужое, части его — чужое, имущество — чужое. Значит, если ты станешь испытывать привязанность к чему-нибудь из этого как к своему, то понесешь наказание, которого заслуживает домогающийся чужого.» [49] Перевод Г. Тароняна. Наращивание силы, мощи ведет к родовойсвободе, а к личнойсвободе ведет отказ от неосуществимых желаний, самоограничение, самоотчуждение, ср. свобода от чего «независимость», свободный как «незанятый, пустой». «Ведь свобода обретается не исполнением того, чего жаждут, но подавлением жажды.» [50] Перевод Г. Тароняна. ( Беседы Эпиктета , 4.1.175), «Кроме самостеснения нет истинной свободы человеческой.» (старообрядец К. Голубов в статье Солженицына Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни , 7) — только так, смиренно я уподоблюсь мировому человеку, который делает что хочет, или пользуется свободой. А дерзкое наращивание возможностей для исполнения своих же собственных желаний ведет к своеволию, произволу, к насилию над другими. «Своя воля страшней неволи», «Бог — что захочет, человек — что сможет», «Живи не как хочется, а как можется / как Бог велит», «Кто говорит что хочет, сам услышит чего и не хочет», «На сем свете мы в гостях гостим», а «В гостях что в неволе», «Неволя учит и ума дает», «Неволя/нужда скачет, неволя/нужда пляшет, неволя/нужда песни/песенки поет», «В тесноте люди песни поют, на просторе волки воют», «В тесноте люди живут» (ПРН, с. 209, 303, 829, 412, 292, 784, 828, 836, 93 и 554). Ср. «Если есть возможность говорить что хочешь, надо говорить что можешь» — концовка и заглавие одного интервью Битова; это ответ на (анти)устав Телемской обители «Делай что хочешь» (Рабле, 1.57). О четверостишии Пушкина

см. С. Бочаров, Своб. Пушк ., с. 21–25, и М. Мурьянов, Симв. Пушк ., с. 68–74.

К телу, речи и уму мирового человека. «Церковь — тело Христово», но и «это было уже не механическое сборище людей, подчиненных чьей-то внешней и чуждой воле, но одно, предельно сцементированное гигантское тело» из рассказа С. Снегова ( Жизнь до первой пурги ) о колонне лагерников в пургу. «Фольклорные произведения-- творения одного удивительного автора, чьи бесчисленные произведения существуют в бесконечном количестве вариантов и множестве диалектных разновидностей. Этот автор — коллективная языковая личность, фольклорный социум--» — С. Никитина, Устн. язык . (с. 12). И Соссюр, отрывки 1285 и 1288: «--Язык пребывает в коллективной душе, и этот-- факт должен быть частью самогó определения языка.» [51] Перевод Б. Нарумова (Зам. общ. лингв., с. 192). Но и Сергей Булгаков, подводя к Богу-Слову: «Наречия различны и множественны, но язык один, слово едино, и его говорит мир, но не человек, говорит мирочеловек.» — Философия имени , 1 (Что такое слово). Стоические «общие понятия» (προλŋψεις «preconceptions» — Беседы Эпиктета , 1.22) это мысли мирового человека. Розанов в Мимолетном под 4.9.1914:

— Кто знает истину?

— Все.

— А не мудрецы?

— Все и есть мудрец; а один всегда есть только «он».

Сюда же «Истина это слово макросубъекта!» у Ухтомского (ИС, с. 464 = ЗС, с. 417) и имя *Mo¸dro-mirь (Топоров, Элемент *MIR-, с. 45), восстановленное по топониму. В Имеславии как философской предпосылке Флоренского (1): «То, что называется здравым смыслом и что есть на самом деле всечеловеческое сознание--», ср. фрагмент 113/23d 1Гераклита «Здравый рассудок ( τò φρονεîν ) — у всех общий» [52] Перевод А. Лебедева. или у Вико «Здравый смысл — это суждение без какой-либо рефлексии, чувствуемое сообща всем сословием, всем народом, всей нацией или всем родом человеческим.» [53] Перевод А. Губера. — одна из аксиом Новой науки (1.2.12/142). «Вся структура нормального человека держится на одном из прекраснейших достижений внутренней человеческой культуры — на здравом смысле.» — Лидия Гинзбург, из записи 1929 года. Защитником здравого смысла был Честертон, а врагом Набоков.

Набоков против здравого смысла. Из воинственной лекции Набокова Искусство литературы и здравый смысл : «Здравый смысл правилен как квадрат, а между тем самые значительные жизненные явления и ценности великолепно округлы, подобны круглой вселенной, увиденной глазами ребенка, впервые попавшего в цирк.» [54] Перевод Н. Ермаковой. Это похожая на перевернутый «круглый квадрат» неправда, как раз здравый смысл, то есть целый и общий, по-латински sensus communis, ср. consensus, по своей форме круглый, взять хотя бы *ob- «круго-» в слове общий. Ср. в набоковском Отчаянии мнение противного автору героя: «--коммунизм действительно создаст прекрасный квадратный мир одинаковых здоровяков, широкоплечих микроцефалов--» (2).

К соотношению языка и фольклора. Союз зато толкуется пословицей «Нет худа без добра» — герменевтическое, реконструирующее развертывание. А пословица развертывается в сказку Мена , АТ 1415, про глуповатого мужика, который прогадывает при каждом обмене и остается ни с чем, но под конец жена его утешает и он даже получает больше чем было вначале (противоположен этому сюжет АТ 170 За скалочку гусочку ). Возможна и пьеса Нет худа без добра , в драматическом жанре «пословицы» писал Островский, это уже литературное развертывание фольклорного. Фольклор, вот исконный «разговор самого языка», по слову Виктора Кривулина о поэзии в НЛО, № 14 (1995), с. 226, а авторская поэзия такова лишь насколько она продолжает фольклорное дело толкования мира через язык. О ненамеренном и потому дурном возврате «надменного ума» к «народной поговорке» говорит стихотворение Баратынского (1828)

Ср. «платонизующий» Алексей К. Толстой: Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель! \ Вечно носились они над землею, незримые оку. \ —, сюда же И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме-- Мандельштама. Может быть, великая русская литература велика своим фольклоризмом, всю степень которого еще предстоит оценить.