Владимир Алпатов - История лингвистических учений. Учебное пособие

Работа Н. В. Крушевского писалась под значительным влиянием «Принципов истории языка» Г. Пауля, появившихся незадолго до нее. Однако если Г. Пауль последовательно исходил из представления о языкознании как об исторической науке, Н. В. Крушевский подошел к вопросу о задачах науки о языке по-иному. Не отрицая, разумеется, важности реконструкций древнейших языковых состояний, ученый возражал против того, чтобы считать эти реконструкции высшей или тем более единственной задачей лингвистики. Он указывал, что современная ему наука о языке заимствовала и свой метод, и свои «научные идеалы» у историко-филологических наук, отсюда и устремленность этой науки в прошлое, в доисторию. У самого Н. В. Крушевского приоритеты другие: «Ближайшая задача фонетики не восстановление звуковых систем праязыков, а прежде всего изучение характера звуков данного языка, условий и законов их изменения и исчезновения и условий появления новых звуков. То же самое, mutatis mutandis, относится вообще к науке о языке: ближайшая ее задача — исследовать всевозможные явления языка, а равно и законы и условия их изменений». Здесь еще нет строгого разграничения синхронии и диахронии, но к числу основных задач науки о языке отнесены не только «законы и условия изменений», чем занимались и младограмматики, но и «изучение характера звуков данного языка» и «всевозможные явления языка», что, согласно младограмматическому канону, если и относилось к науке, то лишь к ее низшему, «описательному» уровню.

В связи с этим Н. В. Крушевский отстаивал необходимость изучения современных языков: «Что бы сказали о зоологе, который бы начал изучение своего предмета с животных ископаемых, с палеонтологии? Только изучение новых языков может способствовать открытию разнообразных законов языка, теперь неизвестных потому, что в языках мертвых их или совсем нельзя открыть, или гораздо труднее открыть, нежели в языках новых». Нельзя сказать, чтобы историческое языкознание XIX в. совсем игнорировало новые языки: А. Шлейхер изучал современный литовский язык, а младограмматики поначалу даже требовали заниматься живыми языками. Но важна цель такого изучения. И для А. Шлейхера, и для младограмматиков современные языки были интересны лишь постольку, поскольку они сохраняли те или иные архаизмы, расширяли материал для реконструкции. И совсем иную цель ставил Н. В. Крушевский, для которого эти языки сами по себе, без экскурсов в историю дают основу для выведения языковых законов. Тем самым обязательное требование историзма при любом научном исследовании языка снималось.

Н. В. Крушевский также выступал и против понимания науки о языке как «сравнительной грамматики», поскольку «сравнение не только не единственный, но даже не главный метод науки о языке, весьма важные результаты дает исследование слов и форм, не выходящее из границ одного какого-нибудь языка». Это замечание сейчас может показаться тривиальным, но оно также шло вразрез с господствующими в языкознании XIX в. представлениями.

Восприняв от младограмматиков понятие языкового закона, Н. В. Крушевский пытался выявить разнообразные законы, действующие в языке (И. А. Бодуэн де Куртенэ упрекал его за злоупотребление понятием закона; по его выражению, Н. В. Крушевский «как из рукава сыплет „законами“) — Но важно, что помимо исторических законов, о которых писали младограмматики, Н. В. Крушевский стремился выявить и, используя тогда еще не существовавший термин, синхронные законы языка. Такие законы он связывал с психологическими процессами, прежде всего с процессами ассоциации. Он писал: „Если вследствие закона ассоциации по сходству слова должны укладываться в нашем уме в системы или гнезда, то благодаря закону ассоциации по смежности те же слова должны строиться в ряды“. Здесь мы видим четкое разграничение того, что позже получило название парадигматических и синтагматических отношений в языке. Нельзя не отметить и высказанную более чем за четверть века до „Курса общей лингвистики“ Ф. де Соссюра формулировку: „Язык есть не что иное, как система знаков“.

Ученый, обладавший, по выражению И. А. Бодуэна де Куртенэ, „склонным к систематизации и обобщению“ умом, выдвинул немало интересных и нередко опережавших свое время теоретических положений. Многие идеи он не успел изложить на бумаге, кое-что дошло до нас благодаря И. А. Бодуэну де Куртенэ. Например, по его свидетельству, именно Н. В. Крушевский предложил использовать термин „фонема“ в значении, близком к современному. Ранняя смерть помешала этому теоретику языкознания раскрыть свой потенциал дб конца.

Подробный очерк биографии и научной деятельности Н. В. Крушевского дал И. А. Бодуэн де Куртенэ в некрологе своего коллеги, включенном в двухтомник „Избранных трудов по общему языкознанию“. Труды самого Н. В. Крушевского более столетия не переиздавались, за исключением отрывков, включенных в хрестоматии В. А. Звегинцева и Ф. М. Березина. Сейчас подготовлен том, включающий все основные работы ученого, который должен быть вскоре издан.

Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (1845–1929) прожил долгую и разнообразную жизнь. Он происходил из старинного французского рода, прославившегося во время крестовых походов, однако его предки переселились в Польшу и сам он безусловно был поляком, при этом ему пришлось в разные периоды своей деятельности (а иногда и параллельно) писать на трех языках: русском, польском и немецком. Он получил высшее образование в Варшаве, а затем несколько лет стажировался за рубежом — в Праге, Вене, Берлине, Лейпциге, слушал лекции А. Шлейхера. Он сам впоследствии считал себя „автодидактом“, то есть ученым, не вышедшим из какой-либо научной школы, пришедшим к своим теоретическим идеям самостоятельно. Находясь за границей, он изучал резьянские говоры словенского языка (на территории, ныне принадлежащей Италии); вернувшись в Россию, он в возрасте 29 лет защитил описание их фонетики в качестве докторской диссертации в Петербургском университете. Первые работы И. А. Бодуэна де Куртенэ были посвящены славистике, однако уже в этот период он занимался общим языкознанием. Эта проблематика заняла еще большее место в Казани, где он начал работать в 1874 г. в качестве доцента, затем профессора, и читал разнообразные курсы. Там он создал Казанскую школу, к которой, помимо Н. В. Крушевского, относился видный русист и тюрколог, один из первых в России фонетистов-экспериментаторов, член-корреспондент АН СССР Василий Алексеевич Богородицкий (1857–1941), проживший всю жизнь в Казани. В 1883–1893 гг. И. А. Бодуэн де Куртенэ работал в Юрьеве (ныне Тарту), именно там окончательно сложились его концепции фонемы и морфемы. Потом он преподавал в Кракове, тогда входившем в состав Австро-Венгрии, а с 1900 г. стал профессором Петербургского университета. С 1897 г. он был членом-корреспондентом Российской Академии наук. В Петербурге ученый также создал научную школу, его учениками стали Л. В. Щерба и Е. Д. Поливанов, об идеях которых будет рассказано в главе о советской лингвистике. И. А. Бодуэн де Куртенэ активно выступал в защиту прав малых народов России и их языков, за что в 1914 г. на несколько месяцев попал в тюрьму. После воссоздания Польши как независимого государства он в 1918 г. уехал на родину, где провел последние годы жизни.