Вадим Вацуро - О Лермонтове: Работы разных лет

Лермонтов и на этот раз дает художественную интерпретацию пушкинского текста, – и очень характерно, что в его концепции мотиву самоубийства принадлежит существенная роль. Понятно, что развивается он иначе, чем у Пушкина, – но сейчас нас интересуют точки соприкосновения. Яд-талисман, предназначенный одновременно для жертвы и для убийцы, выполнил только одну из своих функций – именно функцию убийства, – и это подготавливает трагическую развязку. В обоих произведениях осуществляется наказание не смертью, а жизнью, в которой мститель и философ должны сами осознать свою миссию как иллюзию, ошибку, а свой жертвенный акт как кощунственное преступление. В «Моцарте и Сальери» художественное выявление этой идеи происходит в последнем монологе Сальери:

и т. д.

Нота сомнения, звучащая в словах Сальери, фатальна для него потому, что ответ на этот вопрос он дал сам – логикой своего поведения, опровергнув наивно-простодушное моцартовское «он же гений, / Как ты да я». Прояснение мотива художественно завершает трагедию; дальнейшее развитие действия неуместно. Как и в «Борисе Годунове», здесь отсутствие события эквивалентно самому событию. В «Маскараде» проблематика выявляется в непосредственном сценическом действии, – однако прежде, чем убедиться окончательно в собственной вине, Арбенин должен испытать «сальериевское» сомнение:

Оставаясь верным поэтике драмы, а не трагедии и выдерживая постоянно преимущественно психологический угол зрения, Лермонтов тем не менее следует за Пушкиным до самого конца. Нет надобности оговаривать специально, что он переосмысляет пушкинскую коллизию в ином общем контексте, – это очевидно. Но переосмыслению всегда предшествует осмысление, – и мы можем говорить о содержащейся в «Маскараде» интерпретации образа Сальери и глубинных мотивов пушкинской трагедии.

Примечания

1 См. об этом в последней по времени работе: Макогоненко Г.П. Лермонтов и Пушкин: Проблемы преемственного развития литературы. Л., 1987. С. 103–172. Г.П. Макогоненко учел и некоторые наблюдения, развиваемые нами, – по тексту доклада, прочитанного в июне 1981 года на XXVI Пушкинской конференции.

2 Пушкин. Т. 14. С. 209.

3 См.: Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. Л., 1975– С. 180, 188.

4 Власова З.И. Декабристы в неизданных мемуарах А.И. Штукенберга // Литературное наследие декабристов. Л., 1975-С– 365–366.0 личности Якубовича см. также: Гордин Я. События и люди 14 декабря: Хроника. М., 1985. С. 24–32.

5 См.: Эйдельман Н. «Где и что Липранди?..» // Пути в незнаемое: Писатели рассказывают о науке. М., 1972. Сб. 9. С. 126–127.

6 См. в нашей статье: Вацуро В.Э. «Повести Белкина» [ «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» // Вацуро В.Э. Записки комментатора. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1994. С. 29–48]. Указание на известную родственность образов «Выстрела» героям почти одновременно писавшегося «Моцарта и Сальери» было сделано в общей форме еще Ю.Г. Оксманом (см.: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 6 т. / Прилож. к журналу «Красная Нива» на 1931 год. М.; Л., 1931. Т. 6: Путеводитель по Пушкину. С. 283).

7 Пушкин. Т. 8. С. 581. Чтение последней строки предложено Б.В. Томашевским. См.: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.:

8 В 10 т. / 2-е изд. М., 1957– Т. 6. С. 758. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 6 т. Т. 6. С. 283. Ср.: Рукою Пушкина: Несобранные и неопубликованные тексты. М.; Л., 1935. С. 279. Новейшее исследование списка см.: Петрунина Н.Н. Когда Пушкин написал предисловие к «Повестям Белкина» // Временник Пушкинской комиссии. 1981. Л., 1985. С. 33; Она же. Проза Пушкина (пути эволюции). Л., 1987. С. 73~74-Н.Н. Петрунина придерживается мнения, что замысел двух последних повестей остался нереализованным.

9 Пушкин. Т. 8 (2). С. 597.

10 Поэты 1820-1830-х годов. Л., 1972. Т. 1. С. 402.

11 Ср.: Crawley А.Е. Drinks, drinking // Encyclopaedia of Religion and Ethics. Edinburgh; N. Y., 1912. Vol. V: Dravidians – Fichte. P. 81.

12 Чумаков Ю.Н. Ремарка и сюжет: К истолкованию «Моцарта и Сальери» // Болдинские чтения. Горький, 1979– С. 64–65. Предлагаемые нами наблюдения в ряде случаев совпадают со сделанными Ю.Н. Чумаковым; со своей стороны, автор «Ремарки и сюжета» учел наши соображения, высказанные во время обсуждения его доклада (С. 69).

13 Благой Д.Д. Лермонтов и Пушкин: Проблемы историко-литературной преемственности // Жизнь и творчество М.Ю. Лермонтова. М., 1941. Сб. 1. С. 374–375.

14 См. этюд «Бомарше в „Моцарте и Сальери“» [Вацуро В.Э. Записки комментатора. С. 99–107].

15 См.: Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826–1830). М., 1967. С. 626; Ю.Н. Чумаков ( Чумаков Ю.Н. Указ. соч. С. 62) допускает в жесте Сальери приглашение «совершить двойное самоубийство», выпив яд из одного стакана.

16 Перевод Б. Пастернака. Источник указан Ю.Н. Чумаковым ( Чумаков Ю.Н. Указ. соч. С. 65).

Гипотеза, которой мне хотелось бы здесь поделиться с читателем, может показаться малоправдоподобной – и не потому, что в число возможных источников лирики раннего Лермонтова вводится стихотворение почти неизвестного и неопытного автора, – такие случаи мы знаем, – а потому, что оно, это стихотворение, кажется, сопутствовало нескольким лермонтовским лирическим творениям и выдавало свое присутствие, даже когда звучал голос Байрона и Томаса Мура. Тем не менее «бывают странные сближения», как сказал Пушкин по иному поводу.

История эта начинается в первые месяцы 1830 года, когда 5 февраля выходит в свет альманах М.А. Максимовича «Денница на 1830 год». В это время 16-летний Лермонтов находится еще в Московском университетском благородном пансионе.

«Денница» была одним из лучших альманахов пушкинского времени; он объединил почти все наиболее значительные имена литературного мира двух столиц: пушкинский круг, начиная с самого Пушкина и далее – Баратынского, Вяземского, Дельвига; и литераторов из кружка любомудров – Погодина, Шевырева, Хомякова, Киреевского. Открывшее альманах литературное обозрение Киреевского стало событием: оно вызвало бурную полемику в печати, в которой принял участие и Пушкин.

«Денница» должна была быть известна пансионерам не только как общественно-литературный факт, но и как издание, косвенно связанное с самим пансионом: Максимович, издатель ее, впоследствии известный филолог, фольклорист, этнограф, историк и ботаник, преподавал здесь в это время естественную историю и, по воспоминаниям Д.А. Милютина, пользовался симпатией1.

Среди блестящей плеяды имен, представленной в альманахе, было одно, весьма скромное и скрытое под анаграммой, которому суждено было привлечь к себе внимание совершенно исключительное.