Граф Гаральд - Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую

С 29 апреля до 19 мая мы опять беспрерывно стояли у стенки в Рогокюльской гавани, и никто нас не тревожил.

В эти дни жизнь на миноносце протекала очень однообразно.

Обыкновенно команду будили часов в шесть, а офицеры вставали к подъему флага — к восьми часам. С 8 до 8 часов 30 минут все пили кофе, обсуждая события за истекшую ночь, о которых узнавали по принятым ночью телеграммам. Если же новостей не было, тогда разговор как‑то не клеился: все грустно предвкушали скучный, монотонный день.

С 9 до 11 часов 30 минут шли судовые работы или учения. В это время что‑нибудь чинилось, ремонтировалось и налаживалось: чистили орудия, прокачивали мины и так далее. Главным образом всегда было много работы у машинной команды, так как нежные механизмы миноносца, находясь в частом употреблении, требовали за собою неустанного ухода. Необходимость всегда быть в полной боевой готовности заставляла особенно тщательно следить за состоянием всех механизмов и вооружения.

До обеда время проходило довольно незаметно. В 11 часов 30 минут давался сигнал окончить работы. Тогда команда подметала палубу и мыла руки, и если было тепло — разрешалось купаться. Одновременно я как старший офицер представлял командиру «пробу», то есть котелок со щами, которые команда должна была есть за обедом. После того как командир одобрял «пробу», она обыкновенно приносилась в кают–компанию, где ее уже поджидали все офицеры. Разыгравшиеся аппетиты брали свое, и через пять минут от вкусных командных щей ничего уже не оставалось.

В полдень весь миноносец обедал. Все офицеры, включая и командира, обедали вместе. Велись оживленные, хотя и порядком уже всем приевшиеся, разговоры. Темами обыкновенно служили прежде всего текущие события; если ничего интересного не было, то начинались воспоминания о старых плаваниях, встречах, посещении заграничных портов и так далее.

После обеда до двух часов можно было отдыхать, и многие офицеры, в особенности постарше, были не прочь часик вздремнуть; другие же, если была хорошая погода, садились где‑нибудь на палубе, грелись на солнышке, курили или сидели в кают–компании, играя в трик–трак, шашки и шахматы.

В 1 час 30 минут будили команду и она пила чай; то же делали и офицеры. В 2 часа команда опять строилась во фронт для разводки по работам. Раз в неделю, обыкновенно по четвергам, устраивалось так называемое «чемоданное учение», которое очень любила команда. Тогда на верхнюю палубу выносили парусиновые чемоданы, в которых она хранила свои вещи, и все из них вытаскивалось, развешивалось и проветривалось. Команда чинила, штопала и приводила в порядок свое белье.

Так шло время до 6 часов, когда все садились ужинать. Иногда приезжали в гости офицеры с соседних кораблей, и это уже вносило некоторое разнообразие.

Самым интересным моментом в течение дня было получение почты. Почта вообще есть святая святых на кораблях, и о ней очень тщательно заботятся. Она передается непосредственно в руки старшему офицеру, который сам ее разбирает и раздает письма офицерам, а команде передает через фельдфебелей. С почтой получались письма и газеты, то есть то единственное, что нас связывало с остальным миром и из чего мы узнавали все новости внешней жизни.

А потом — опять сидение по каютам или в кают–компании, чтение книг, чай, игра в различные игры, иногда — на рояле и пение, а около 11 часов — спать, чтобы и следующий день провести, как предыдущий.

В это время шли спешные работы по укреплению Ирбенской позиции. Было поставлено огромное количество мин и сетей с мелкосидящих тральщиков и теплоходов. Все эти постановки были очень трудно выполнимы и сопряжены с большим риском, так как очень много мин уцелело с прошлого года. Во всяком случае, на это нельзя было употреблять миноносцы, сидевшие до 12 футов.

При этом не обошлось и без несчастья. 14 мая тральщик «№ 5», протраливая фарватер в Ирбенском проливе, наскочил на мину, она взорвалась, и через минуту он затонул. Из экипажа спаслось только 11 матросов и 3 офицера, и то почти все они были тяжело ранены.

Наряду с этими работами приступили к прорытию в Моонзунде канала для проводки больших кораблей. Первоначально он должен был быть доведен до глубины 30 футов, чтобы как можно скорее иметь возможность ввести «Цесаревича» и крейсера, а также вывести для ремонта и отдыха «Славу». Но потом его предполагается еще углубить до 40 футов.

За работу принялись очень энергично, и в Моонзунд стянуто более сорока землечерпалок, которые работают день и ночь; работа быстро подвигается вперед.

Для обороны Рижского залива этот канал имеет огромное значение и совершенно меняет общее положение. Если же еще удастся глубину его довести до 40 футов, то неприятелю, может быть, придется считаться и с нашими дредноутами. 15 мая произошла еще одна катастрофа, но уже в Финском заливе. На тральщике «Взрыв» во время постановки заграждения на палубе взорвался противотральный патрон. От этого детонировала тут же находившаяся мина, а затем и другая. Тральщик получил огромную пробоину в корме и почти моментально затонул. При этом было много жертв — погибли руководитель постановки мичман Попов [61] Попов Пантелеймон Николаевич (18891916) — выпускник Морского корпуса 1912 года. , 3 кондуктора и 29 матросов. Этот случай доказывает, насколько опасны такого рода работы, и, следовательно, руководство ими следует поручать только весьма сведущим лицам.

В связи с этой катастрофой невольно вспоминается аналогичный случай, тоже во время постановки мин. Он имел место в самом начале войны на миноносце «Генерал Кондратенко» и кончился благополучно только благодаря находчивости и храбрости минного офицера, лейтенанта В. Е. Эмме [62] Эмме Виктор Евгеньевич (1889–1938) — в декабре 1914 года был награжден орденом Св. Анны 3–й степени с мечами и бантом. После Гражданской войны — в Красном флоте, военинженер 1–го ранга, арестован органами НКВД, расстрелян. .

1 августа 1914 года полудивизион особого назначения получил приказание поставить добавочное заграждение на Центральной позиции. Приняв мины, он вышел выполнить полученное приказание. Придя к месту постановки, миноносцы выстроились в строй фронта, причем крайним был «Сибирский Стрелок», вторым «Генерал Кондратенко» и затем — два остальных.

Когда постановка уже началась, с «Сибирского Стрелка» вдруг заметили, что на «Кондратенко» произошло какое‑то замешательство и вся команда с кормы бежит на нос. На корме остались только минный офицер и кондуктор, которые над чем‑то спешно работали. Вскоре за кормой была замечена всплывшая мина, колпаки которой то и дело показывались над водой. Еще через несколько мгновений раздался взрыв, позади миноносца поднялся огромный столб воды и совершенно закрыл всю корму. Когда он рассеялся, было видно, что за бортом плавает человек и ему лейтенант Эмме бросает деревянную сходню; затем миноносец застопорил машины и спас тонущего.