Андрей Воронцов - Неизвестная история русского народа. Тайна Графенштайнской надписи

В рамках Атестинской культуры достигает пика изготовление бронзовых ситул (ведер с дугообразной ручкой), о чем свидетельствует, например, ситула Бенвенутти, на которой представлены мотивы духовной и светской жизни людей Атестины: мифические животные, птицы, конь, собака, мужчина, гонящий перед сбой крупный рогатый скот, охотник, трубящий в рог, воин с копьем, боевая повозка и т. д. Среди изображений животных выделяется изображение лошади, — таким образом, находит подтверждение особая роль, отводимая венедами этому животному с давних пор.

Вторжение кельтов не могло значительно пошатнуть ядра Атестинской культуры и оказало на нее лишь эпизодическое влияние.

Все перечисленные культуры Центральной Европы относятся к раннему железному веку, который пришел на смену бронзовому приблизительно за восемь с половиной столетий до Р. Х. Мощнейший очаг культуры, относимой к позднему железному веку, находился в Восточных Альпах, где имеются месторождения железа (раскопки под Гальштатом).

Урновые захоронения, происходящие из общности культур полей погребальных урн, предшествовавшей этому периоду, остаются столь же многочисленными и наиболее распространенными и говорят о преобладании венедов также в Верхнеиталийских и Альпийских культурах.

Однако это еще ничего нам не говорит о дальнейшем функционировании их праславянского языка, в особенности после вторжения кельтов (примерно 390 г. до н. э.). А в конечном итоге – лишь язык является той характерной чертой народа, в которой заключается его сущность и через которую она наследуется последующими поколениями.

Если язык венедов преобладал даже в Этрурии, где аборигенное население после вторжения венедов в ходе переселения, относимо к периоду общности культур полей погребальных урн, продолжало играть решающую роль в культурном развитии, то можно тем увереннее говорить о том, что этот язык преобладал и в культурах Паданы (Вилланова, Голасекка, Атестина). Вторжение и последующее господство кельтов, несомненно, изменили это состояние, поскольку в Падане, за исключением культуры Атестины, в высших слоях населения преобладал кельтский язык. Венетский же язык, должно быть, и далее употреблялся землепашцами и в удаленных местностях, вплоть до римских времен. Вывод об этом можно сделать, исходя из сохранившихся венетских, или праславянских, имен и названий.

На территории Фриули почти нет латенских (кельтских) археологических находок, и сохранившиеся местные топонимы не свидетельствуют о существовании здесь кельтских поселений накануне прихода римлян, хотя современные фриульские «патриоты-автономисты» стараются обосновать «самостояние» фриульцев присутствием здесь в древние времена кельтов, искусственно возводят многие фриульские топонимы к кельтским. Эта традиция появилась, вероятно, благодаря историкам и лингвистам, приверженцам теории «переселения народов» в V–VI в. н. э., у которых всё непонятное – кельтское (мы видели это на примере «прочтения» австрийцами Графенштайнской надписи). С похожим успехом можно назвать кельтским текст на русском языке, набранный на компьютере человеком, забывшим переключить клавиатуру с латиницы на кириллицу. Такой текст с его обилием сдвоенных согласных очень напоминает нечто написанное, скажем, на валлийском языке!

Почти все названия, как и многочисленные «Sclavonc» на фриульской территории, где, по убеждению некоторых историков, славян (словенцев, в частности) вообще не должно было быть, говорят о венедских, то есть славянских корнях в доримскую эпоху. Значительная доля словенских слов во фриульском говоре также хотя бы в некоторой мере должна восходить еще к карнам-прасловенцам, а не только являться результатом соседства с современными словенцами. Многие топонимы здесь уже по своему виду чисто славянские: Belgrado, Gorizza (помните начало «Прощай, оружие!» Хемингуэя?), Gradisca, Goricizza, Grizzo.

Знаменательно также, что Фриули, по сравнению с Венецией, еще долгое время после завоевания римлянами не был романизирован. В городах, торговле и среди воинства преобладал латинский язык, то есть язык официальный, а не народный романский говор. Новолатинский говор имеют, кроме фриульцев, также долматинские ладины в Центральных Альпах и рето-романы в южной Швейцарии. Для итальянских и итало-романских наречий характерно славянское образование множественного числа: albero-alberi, casa-case. По-видимому, это наследие венетского языка. Лишь с приходом христианства латинский язык стал распространяться, проникая в христианскую среду. И только в эпоху позднего Средневековья в селах возобладал новолатинский язык, то есть нынешний фриульский говор. По мнению историка Николетти (ум. в 1596 г.), основным языком во фриульских деревнях во времена Aquilean Patriarchate был словенский, потому что фриульский язык в то время еще не сформировался окончательно и имел неприятное резкое звучание. В работе «История провинции Фриули» Палладио дельи Оливи (1660) говорится, что словенский язык обычно использовался в деревнях, а фриульский – в городах.

Во многих случая словенские элементы во фриульском говоре открывают нам ту стародавнюю крестьянскую культуру, какой ее отражают именно словенские предания. Примерно такая же картина с древнейшими индоевропейскими корнями в русском языке. Большинство их, как свидетельствуют этимологические словари, сохранилось в словах, имеющих отношение к семейному родству (о чем мы говорили выше), а также к деревне и сельскому хозяйству, например: изба, печь, скамья, лежанка, тесто, хлеб, молоко, ворота, забор, бревно, тес, дрова, зерно, рожь, толокно, лён, овёс, горох, морковь, лук, трава, сено, солома, сноп, плетень, конь, кобыла, жеребенок, седло, хомут, стремя, бочка, сито, коса, серп, лопата, берёза, ель, рябина, слива, ясень, ягода, река, поле, хлев, ясли, скот, корова, ягнёнок, поросёнок, пёс, коза, овца, собака, щенок и др. Они по-прежнему употребляются русскими почти в том же звучании и значении, что и людьми на заре человечества, когда еще существовал единый индоевропейский праязык! Даже известное «срамное» слово из трех букв вовсе не монгольское или китайское, как иногда утверждается, оно производное от индоевропейского chvoj, chvoja – ветка хвойного дерева, шишка. Гитлеровцы, воспитанные «немецкой исторической школой», называли себя «арийцами» и не считали арийцами восточных славян, но так называемых «арийских» слов в современном немецком языке несравненно меньше, чем в русском или белорусском!

В случае же со фриульским говором дело обстоит так. И. Шавли пишет, что, извлекая материал из фриульского атласа (G. G. Gorbanese, 1983), мы находим во фриульской лексике не только слово scuete (словен. scuta – творог), но и molec (от словен. mlecen – молочный, также молочно-восковой спелости) в значении «мягкий», «покорный»; и далее govet (от знакомого нам уже словен. govedo – крупный рогатый скот) в значении «откормленный теленок», cjmat (словен. comat – хомут) в значении «конь» и т. д. Название tamar (словен. tamar – загон, овчарня) в значении «огороженный пастушеский загон» указывает на древнее пастушество, которое проявляется также в названиях Pasian или Passons (от словен. pasnik – пастбище). А словенское слово bajata – хижина, лачуга – почти в первоначальном виде сохранилось во фриульском говоре как pojata. С культурой славянского дома и поля связаны слова ranizze (словен. oranica – пахотная земля) и pustot (словен. pustota – пустошь); что касается садовых фруктов, то здесь характерно знакомое нам, как и pustota, слово ceregne (русская «черешня», словен. češnja, črešnja) и особенно čespe (словен. češpa – слива), которое распространилось почти во все романские языки, есть там также vuising (от словен. višnja, она же русская «вишня»), В таких названиях, как Patocco, отражается общеславянское слово «поток» (словен. potok – река). Moleca не может быть не чем иным, кроме словенского maleka (верба). В реке может быть save (русская «жаба», словен. žaba), по воде может плавать razze (словен. raca – утка), а также madrac (словен. modras – гадюка). Известен также zoc от словен. сок – пень, колода (помните наш «чок-получок?). Из еды – mulis (словен. mulica – сорт кровяной колбасы), colač (словен. kola – калач, пирог) и т. д. И у фриульцев бытует слово clanz (схожее с прекрасным словенским словом klanec – дорога в гору, отражающим положение корпуса идущего вверх человека).