Савелий Сендерович - Морфология загадки
- Название:Морфология загадки
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Знак»5c23fe66-8135-102c-b982-edc40df1930e
- Год:2008
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9551-0283-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Савелий Сендерович - Морфология загадки краткое содержание
Народная загадка из устных традиций, представляет собой быстро исчезающий древнейший жанр культуры, отличающийся краткостью, эксцентричностью и поэтической интенсивностью. Настоящее исследование посвящено реконструкции из дошедшего до нас материала основополагающих особенностей жанра и формулирует результаты в форме своего рода «генетического кода». Подвергаются испытанию общепринятые в среде фольклористов представления и формируется свежий взгляд на строй и жизнь загадки в их взаимосвязи. Загадка предстает как исключительно своеобразная и сложная фигура речи и необходимый институт в жизни древнейшего и традиционного общества.
Морфология загадки - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
8. В поисках подлинной загадки по заросшим травой следам фольклористов XIX века
Итак, мы находимся в некоем подобии круга. Понимание начал полностью достигается лишь исходя из современного состояния данной науки при ретроспективном взгляде на ее развитие. Но без понимания начал нельзя понять это развитие как развертывание смысла. Нам не остается ничего иного, как двигаться вперед и возвращаться назад, двигаться “зигзагом”, одно должно помогать другому и сменять друг друга.
Эдмунд Гуссерль, «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология», II, § 9, l .Искать подлинную загадку – задача не мною придуманная. Ею занималась филологическая школа фольклористики. В теоретически незамысловатых работах исследователей этой традиции можно заметить, что усилия по выделению народной загадки среди всех других жанров неразрывно соединены с намерением уловить этот уклончивый, но интуитивно отличимый предмет.
Задача отделения народной загадки от других форм энигматики предстала перед фольклористами XIX века не в теоретическом виде – им пришлось столкнуться с задачей практического ее выделения. Дело в том, что источниками для них служили не только записи загадки в процессе загадывания, но и в результате опроса отдельных лиц, не только свежие записи народного творчества, но и старинные тексты, где цитировались загадки, а также старые сборники загадок, включавшие различные загадочные вопросы без разбору. Проблема жанра предстала тут перед фольклористами в обостренном виде. Замечательна последовательность, с которой они прокладывали путь к пониманию особенной природы народной загадки. При этом многие из них шли своими независимыми путями к прояснению в общем одной и той же интуиции, и только на каком-то этапе отдельные усилия стали поддерживать друг друга.
Иоханнес Элерс (Johannes Ehlers), собиратель загадки Шлезвиг-Хольштейна, предложил отличать загадки, предназначенные для смыслового разрешения (das Sinnrätsel) от всего разнообразия хитроумных вопросов, основанных на игре слов, перестановках букв, перемещении слогов и других игр образованной публики (Элерс 1865). Заметить следует у него именно попытку рассмотреть народную загадку не просто как одну из форм энигматики, а противопоставить ее всем другим ее формам вместе взятым. Гастон Парис в своем предисловии к сборнику французских загадок предложил различие между «les énigmas de mots et les énigmas de choses» («загадками о словах и загадками о вещах»), которое более или менее соответствует различию между загадкой интеллектуальной и подлинно народной (vraiment populaire) (Парис 1877: VII). В том же году, то есть действуя независимо и параллельно, собиратель сербского фольклора Стоян Новакович (Стоjan Новаковиħ) стал отличать собственно загадку (праве загонетке) от таких жанров, как остроумный вопрос, загадка, разгадываемая на пари, загадочный вопрос, предполагающий математический расчет (Новакович 1877). Собиратель и исследователь мекленбургского фольклора Рихард Воссидло (Richard Wossidlo) сосредоточил свое внимание на жанре предметной загадки (das Sachrätsel), которую он определил по «Поэтике» Аристотеля (Воссидло 1897). Э. Х. Майер (Elard Hugo Meyer) в своем обобщающем труде по немецкому фольклору говорит, как и Новакович, о собственно загадке (das eigentliche Rätsel); она отличается от загадочных вопросов стилистическими особенностями, которые составляют ее сердцевину, такие, как ассонанс, осевая рифма, странные фонетические образования и искаженные слова (Майер 1898: 333). Наконец, Роберт Петш (Robert Petsch) также со ссылкой на Аристотеля говорит о необходимости отличать подлинную народную загадку от неподлинной (das wirkliche / das unwirkliche Volksrätsel) (Петш 1899). Заметим, что Петш стремится отдифференцировать подлинную загадку как будто вслед за Парисом, Новаковичем, Воссидло и Майером, но по существу он перенес центр тяжести вопроса отчетливо в область форм самой народной загадки.
На пике этих усилий по выделению подлинной загадки в качестве образцовой Петш предложил свое понимание загадки как морфологически сложного образования и осуществил первый анализ структуры загадки. Так как он, как и многие другие, а может быть и все фольклористы, опирался в своем понимании загадки на Аристотеля, то нам следует подробнее уяснить себе, что же сказал создатель поэтики – его определение отнюдь не прозрачно.
Сегмент «Поэтики», в современных изданиях обозначаемый как глава XXII, Аристотель посвятил стилистике словесного выражения. «Достоинство словесного выражения, – так начинается этот текст, – быть ясным и не быть низким». Философ сразу же отмечает противоречивость этого требования, потому что, будучи противоположностью низкого, «благородное и незатасканное выражение есть то, которое пользуется необычными словами», а необычные выражения уклоняются от ясности. Противоречие его не смущает, скорее, даже привлекает. В качестве примеров необычных выражений он называет глоссу и загадку . Глосса относится к варваризмам. Загадка пользуется метафорой – это благородное, необычное и неясное выражение. Разрешает противоречие Аристотель в своем обычном ключе: чтобы соединить ясность с благородством нужно метафору перемешивать с простыми словами. По ходу этого размышления он определяет загадку следующим образом: «… идея загадки такова: говоря о действительно существующем, соединяют это с чем-то совершенно невозможным. Этого нельзя достигнуть сочетанием слов, но с помощью метафоры можно» («Поэтика» XXII [1558a]). В переводе В. Г. Аппельрота под редакцией Ф. А. Петровского трудное выражение «нельзя достигнуть сочетанием слов» правдоподобно разъяснено: «связью <���общеупотребительных> слов» (Аристотель 1957: 114). Аристотель тут же приводит следующий пример поэтической загадки: «Мужа я видел, огнем приклеившим медь к человеку». В «Риторике» философ приводит эту же загадку и поясняет, что речь идет о кровососных банках. И добавляет: «Из хорошо составленных загадок можно заимствовать прекрасные метафоры; метафоры заключают в себе загадку, так что ясно, что <���загадки> – хорошо составленные метафоры» («Риторика» 3.2 [1405b]; Аристотель 1978: 131).
Сказанное Аристотелем подходит к народной загадке. Он указал логическую особенность загадки: 1) загадка описывает экстравагантный и противоречивый предмет или событие; 2) составляющая загадку метафора соединяет два несовместимых предмета – действительно существующий с совершенно невозможным. Действительно существующее , подразумеваемое в качестве предмета загадки, ее ответа, – это нечто, что мы знаем из нашего опыта, обыденная вещь, доступная называнию простым словом. Совершенно невозможное – понятие трудное; оно относится не к ограниченности нашего частного опыта, а ссылается на границы возможного опыта вообще. Оно указывает на пределы рациональности. Загадка, таким образом, выходит за пределы рациональности. Выходит, разумеется, на мгновение, поскольку все же имеет осмысленное решение. Но она заигрывает с запредельным рациональности, заглядывает за ее край. Такое определение загадки дал создатель формальной логики!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: