Савелий Сендерович - Морфология загадки

Но для фольклористов, ставивших себе этнографические задачи, желавших описать образ жизни народа, этот путь выглядел слишком формальным. Стремясь понять смысловой мир крестьянской общины, фольклористы-этнографы стали рассматривать свой материал как отражение мира общины, или ее космоса. Это подсказало идею классифицировать загадку не в алфавитном порядке разгадок, а согласно тематике разгадок, распределяя ее по сегментам крестьянского мира. Этнограф Д. С. Садовников в своем собрании 1876 года распределил русскую загадку по 25 категориям такого типа, как «Жилище», «Тепло и свет», «Внутреннее убранство», «Домашнее хозяйство», «Пища и питье», «Домашние животные», «Лес», «Земля и небо» и т. д. Как ни условны были эти категории, так распределенная загадка оказалась охватывающей все, что окружает крестьянина, описывающей весь земледельческий универс. По этому пути пошли с некоторыми модификациями такие авторитетные создатели обширных собраний, как Рыбникова (1932) и Митрофанова (1968).

Этот метод классификации выражал определенное понимание загадки. Он дал наглядное представление о том, что загадка может быть о чем угодно. С этнографической точки зрения собрать крестьянский мир в его отражениях в одном жанре было интересно, но понимание загадки при этом пошло по ложному пути: земледельческий космос – лишь материал загадки, он может быть отражен в любом жанре и о самом жанре ничего не говорит. Подобными красноречивыми тупиками полна история фольклористики.

Однако уже в 1865 году Йоханнес Элерс, собиратель шлезвиг-хольштейнского фольклора, заметил, что загадки можно классифицировать двумя способами: либо по внутреннему, либо по внешнему родству, то есть либо по способу описания загадываемого предмета, либо по разгадке («innerlich oder auβerlich, nach dem Text oder nach dem Auflösung» (Элерс 1865: viii). В этой вскользь брошенной мысли таилось зерно самого успешного направления в изучении загадки. Элерс ничего не сделал в этом направлении, и его мысли пришлось ждать годы, пока она была оценена по достоинству.

Рихард Воссидло в своем собрании мекленбургской загадки 1897 года распределил тексты не только по ответам, но вдобавок еще и по семантическим и стилистическим смысловым особенностям, то есть пошел сразу по обоим путям – внешнего и внутреннего описания. Отделив тот тип, что он назвал предметной загадкой (das Sachrätsel), он распределил 522 ее образца по 13 категориям. В основании его классификации не было никакой системы; основания для выделения классов были разнородными: загадки в форме диалога, загадки с упоминанием псевдотопонимов, загадки о нескольких животных, несколько групп он выделил по устойчивым словесным формулам и т. д. И все же то, что загадки у него оказались сгруппированы по некоторым внутренним признакам, выявило вариативность описательных средств загадки. Как бы ни была несовершенна классификация Воссидло, это был знаменательный шаг: ученый перенес основу классификации загадки с разгадки на описательную часть.

Роберт Петш в конце своей вышеупомянутой диссертации о структуре загадки (1899) поместил короткое «Добавление», в котором предложил программу действия для будущих собирателей. Он одобрил то, что Воссидло повернулся спиной к разгадкам и расклассифицировал загадки по стилистическим признакам, относящимся к описательным мотивам, то есть к предметам инструментальным, метафорически замещающим загаданный предмет. Петш предложил идти дальше. Если одни загадки пользуются мотивом вишневого дерева таким же точно способом, как другие мотивом орехового дерева , то можно выделить группу загадок, использующих мотив дерева во всех его конкретизациях. Аналогичным образом группа загадок, которая использует составной мотив свиньи и желудя должны быть подгруппой в группе под заголовком «Животное и его добыча». Он предсказал, что на этом пути можно создать компактную классификацию средств загадки, а на этой основе – классификацию загадки по ее средствам. Он предположил, что эффективность такой классификации будет высокой, если выделение каждого класса будет сопровождаться списком мотивов, которые в нем используются, и типов отношений между ними (Петш 1899: 150–151).

Программой Петша творчески воспользовался Роберт Леманн-Нитше (Robert Lehmann-Nitsche), столкнувшись с проблемой организации собрания испаноязычных загадок из аргентинского района Рио-Плата. Он сам указал на то, что Петш «облегчил ему задачу нахождения нити Ариадны, которая провела бы его через лабиринт народного воображения» (Леманн-Нитше 1911: 21). Он организовал свое собрание, распределив загадки по 16 классам, соответствующих типам описательной части загадки. Напоминаю: разгадка выносится за скобки. В этот уникальный проект вкралось осложнение, которое затемнило его подлинные достижения: в собрание вошел более широкий круг загадок, чем только подлинная народная загадка и ее родственное окружение. Вот классы загадок, выделенные в этом собрании: 1. биоморфные, 2. зооморфные, 3. антропоморфные, 4. фитоморфные, 5. использующие разнородные сравнения, 6. собственно сравнительные, 7. описательные, 8. повествовательные, 9. арифметические, 10. обыгрывающие категории родства, 11. криптоморфные (обыгрывающие буквы и слова), 12. омонимические, 13. бурлескные, 14. способствующие обучению, 15. искусственные (использующие словесные шарады, логогрифы, акростихи), 16. эротические (примеры не приводятся). Среди них только классы с 1-го по 7-й представляют подлинную народную загадку, все последующие – это разновидности головоломок, по происхождению ничего общего с древней народной традицией не имеющие, но адоптированные устной передачей. Леманн-Нитше отлично знал, что только первые семь классов демонстрируют затемненную метафору и неоднозначное соотношение с разгадкой, – он сообщил об этом в отдельной статье (Леманн-Нитше 1914), но ему хотелось представить весь материал, циркулировавший в устной передаче.

Только рассмотрев отдельно первые семь классов Леманна-Нитше, мы можем вполне оценить то, что исследователю удалось сделать. Он продемонстрировал новый компактный способ классификации загадки. Семь классов Леманна-Нитше спроектированы не произвольным образом, но и не в логических терминах. Классификация нацелена на схватывание семантической структуры загадочных описаний в их очевидном качестве. Ученому не удалось найти единого основания для классификации по всем семи классам (этого никому до сих пор не удалось), но он сумел сделать то, что ближе всего к такому идеалу: положить в основу классификации два основания, его 7 классов народной загадки распадаются на две группы, каждая из которых имеет свое единое основание. Первая группа объединяет классы, выделяемые по тому или иному типу метафорического, или инструментального предмета, с помощью которого описывается загаданный предмет (1–4); классы второй группы определяются тем, как описывается инструментальный предмет, при том, что сам он не назван, то есть дается парадигма описания (5–7). Важно не упускать из виду, что предметы, по которым определяются классы 1–4, – это не те предметы, которые нужно угадать, а мотивы, из которых строится описание, метафорические, или инструментальные, предметы, замещающие загаданные. Классы же 5–7 отличаются прямой неназванностью инструментальных предметов: даже замещающий, метафорический предмет тут уклоняется от называния – он представлен лишь некоторыми косвенными описательными характеристиками; здесь классификация построена на типах описываемых свойств метафорических предметов и их взаимных отношениях – единственном, что здесь названо.