Коллектив авторов - Русская литература XIX века. 1850-1870: учебное пособие

50—70-е годы в России XIX в. были одним из судьбоносных исторических периодов. Столетие в целом, связанное с понятием русской классической литературы, отнюдь не было гармонически уравновешенным. По своей интенсивности оно не уступает катастрофическому XX в., а скорее во многом готовит его. Долгое время общественная, философская, научная, литературная и культурная жизнь XIX в. рассматривалась в связи с периодизацией литературного процесса на основе общественно-политических явлений, обозначенных В. Лениным в статье «Памяти Герцена» (1912). Отчасти это оправданно, потому что русская литература действительно была теснейшим образом связана с актуальными социальными проблемами. Главной из них оставалась судьба крестьянства и шире – народа. Однако сам демократический процесс столетия не ограничивается узким социологическим, политическим видением, свойственным Ленину и его вольным и невольным последователям в литературоведении. Корни многих процессов «освободительного» движения следует искать в духовной жизни русских людей, в квазирелигиозном мировоззрении революционеров XIX в.

Итак, разделение столетия на 40–60 и 70—90-е годы, определявшее историю литературы столетия в советской науке, является условно-социологическим. Граница между периодами искажает цельность эпохи Великих реформ. Многие видные деятели русской культуры и словесности, относимые в такой системе к разным периодам, были современниками. Например, Булгарин и Чаадаев, с одной стороны, Герцен и Бакунин, с другой.

Единство 50—70-х годов истории русской литературы XIX в. определяется царствованием Александра II. При всех переменах политической жизни стиль, дух эпохи формировался личностью царя-освободителя. Он взошел на трон после смерти Николая I в 1855 г. и правил до 1881 г., когда был убит революционерами-террористами. Члены «Народной воли» «приговорили» царя к смерти за то дело, которое он справедливо считал своей исторической миссией. В день гибели он планировал рассмотреть проект принятия в России конституции, ради которой принесли себя в жертву декабристы. Царствование Александра III стало новым культурно-историческим этапом в жизни страны.

Конец 40-х – первую половину 50-х годов иногда называют «мрачным семилетием? – . События Французской революции 1848 г. заставили Николая I усилить полицейский контроль над обществом: от чтения частной переписки до строжайшей цензуры. Это коснулось даже религиозных текстов. Из акафиста Покрову Пресвятой Богородицы цензурный комитет предлагал, например, исключить как сомнительные и неуместные следующие стихи: «Радуйся, незримое укрощение владык жестоких и зверонравных…». Очевидно, власть отождествляла эти определения с собой. Борьба с революционными силами определила негативную оценку правления Николая I в советской истории. Однако можно попытаться представить, что было бы с русской классической культурой, если бы «бессмысленный и беспощадный» русский бунт выплеснулся уже в 1825 г., а в 1848 г. получил новый, международный импульс.

Катастрофическим событием правления Николая I стала Крымская война (1853–1856). Поражение и последующее заключение мирного договора, ущемлявшего интересы России, говорили о кризисе николаевского самодержавия. Важными причинами поражения были неумелое руководство военными действиями и непродуманное обеспечение тыла армии. Даже героический дух защитников Севастополя, запечатлённый в «Севастопольских рассказал» (1855–1856) начинающего писателя Л.Н. Толстого, не смог преодолеть негативных последствий проигранной кампании. К внутренним причинам прибавлялись и внешние.

После победы над Наполеоном прошли годы, и европейский мир перестроился. Единовластно сильная Россия была никому не нужна. Турция стала инструментом ослабления Российской империи в планах европейских держав. Политическая и динломатическая самоуверенность Николая I, похожая на романтическую наивность, на философский идеализм, была жестоко наказана историей. Крымская война наглядно показала экономическое отставание крепостнической России от Франции и Англии. Ведь еще Александр I понял необходимость изменения правового статуса трудового народа, «сеятеля и хранителя» России. Умирая, Николай I сказал наследнику: «Сдаю тебе мою команду, но, к сожалению, не в таком порядке, как желал, оставляя тебе много трудов и забот».

Духовная жизнь 50–70 годов во многом определялась реформами Александра II.Одиако проблематика и стилистика интересов интеллигенции обозначилась уже в 30—40-е годы. На самосознание русской интеллигенции решающее влияние оказало увлечение немецкой философией. Труды Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля, Фейербаха воспринимались со славянским азартом, оказывали пьянящее, чарующее воздействие. «Русские не скептики, – писал Бердяев в «Русской идее» (1946), – они догматики, у них все приобретает религиозный характер, они плохо понимают относительное». Дух своеобразной философской горячки господствовал в появившихся общественно-филологических кружках, сформировавших атмосферу общественного свободомыслия. Самыми известными деятелями нового неформального движения стали Н.В. Станкевич(1813–1840) и Т.Н. Грановский(1813–1855).

В кружок Станкевича, который просуществовал с. 1831 по 1837 год, входили в основном воспитанники Московского университета. Среди них были В.Г. Белинский, М.А. Бакунин, К.С. Аксаков, Т.Н. Грановский, О.М. Бодянский, М.Н. Катков, В.П. Боткин, Ю.Ф. Самарин. Во время пребывания Станкевича за границей (для лечения и продолжения образования), в 1838 г. к его кружку примыкает новый студент – И.С. Тургенев. Все они были талантливые молодые люди, страстные и увлечённые, идеалисты в лучшем смысле этого многозначного слова. К.С. Аксаков впоследствии вспоминал эти собрания: «Если бы кто-нибудь вечером заглянул в низенькие небольшие комнаты, наполненные табачным дымом, тот увидел бы живую, разнообразную картину: в дыму гремели фортепианы, слышалось пение, раздавались громкие голоса; бодрые лица виднелись со всех сторон; за фортепианами сидел молодой человек прекрасной наружности; темные, почти черные волосы опускались по вискам его, прекрасные, живые, умные глаза одушевляли его физиономию». При всем оживлении друзья Станкевича спиртного не употребляли. Тот же Аксаков свидетельствовал, что «на сходках выпивалось страшное количество чаю и съедалось страшное количество хлеба». Герой романа Тургенева «Рудин» (1856) Лежнев обозначает темы разговоров этих «русских мальчиков»: «В глазах у каждого восторг, и щеки пылают, и сердце бьётся, и говорим мы о Боге, о правде, о будущности человечества, о поэзии…» Станкевич умер в 27 лет. А его собеседники стали властителями дум следующего поколения русского общества.