Коллектив авторов - Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

Добавить к этому ряду можно стилизации и пародии («Грешник из Толедо», 1881; «Шведская спичка.», 1883 и др.), к ним отчасти примыкают рассказы, в которых иронически изображается привычка заурядных людей мыслить литературными штампами, скрываясь за ними от сложности реальной жизни («Цветы запоздалые», 1882; «Загадочная натура», 1883; «Слова, слова и слова», 1883).

Исследователи единодушно выделяют в ранних рассказах Чехова необычную трактовку традиционного для русской литературы образа «маленького человека». Чехов показывает мелкого чиновника сатирически. Трагикомический финал рассказа «Смерть чиновника» – смерть от ничтожной причины – подчёркивает не только нелепость поведения Червякова, досаждавшего генералу извинениями, но нелепость всей его жизни, замкнутой в убогих рамках чиновничьей иерархии.

Комические черты были и в облике гоголевского Акакия Акакиевича. Гоголь заставил читателя увидеть сквозь жалкую и смешную внешность героя его трагедию. Чехов вновь разрушает инерцию читательского восприятия, показывая: то, что персонажу кажется драмой (генерал сердится), извне выглядит как фарс. Герой, добровольно впадающий в состояние социального рабства, лишается читательского сочувствия.

В рассказе «Толстый и тонкий» «обряд» чинопочитания мгновенно вытесняет из сознания персонажа понятия товарищества и дружбы.

– …Ну, а ты как? Небось, уже статский? А?

– Нет, милый мой, поднимай повыше, – сказал толстый.

Я уже до тайного дослужился… Две звезды имею.

Тонкий вдруг побелел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съёжился, сгорбился, сузился…

Среди привычных и уродливых шаблонов поведения, подвергаемых осмеянию, Чехова более всего интересует тот тип поведения, который можно назвать социальной мимикрией, кратко и точно охарактеризованный названием рассказа «Хамелеон». Герой этого рассказа, как и «тонкий» в предыдущем, меняет своё поведение без давления извне, по собственному внутреннему побуждению. Таким образом, вопрос о влиянии среды на человека подвергается кардинальному переосмыслению: Чехов показывает, как сам человек участвует в создании среды, пагубной для его духовной свободы.

Добровольное рабство, по Чехову, приводит к замкнутому, «футлярному» существованию; порождает абсолютно непонимание, отчуждение людей друг от друга. В ранних рассказах эта взаимная глухота становится одним из источников комического («Унтер Пришибеев», «Злоумышленник», «Смерть чиновника»).

Среди ранних юмористических рассказов Чехова преобладает рассказ-сценка, почти целиком складывающийся из реплик диалога: «Хирургия», «Лошадиная фамилия», «Толстый и тонкий», «Налим», «Хамелеон», «Дочь Альбиона» и др. Отсюда протягиваются нити к чеховским водевилям и поздней драматургии. В этих несерьёзных рассказах отрабатываются некоторые приёмы чеховского психологизма: психологическое состояние и даже характер героя выражается через речь, жест, деталь. Так, например, в рассказе «Хамелеон» целая гамма чувств полицейского надзирателя Очумелова передаётся через многократно повторяющийся комический жест: «Сними-ка, Елдырин, с меня пальто… Ужас как жарко!»; «Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто… Что-то ветром подуло…» и т. п. Столь же выразительно начало рассказа «Смерть чиновника», иронически характеризующее героя: «В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитриевич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на “Корневильские колокола"».

Давно замечено также, что организация сюжета большей части рассказов первой половины 1880-х гг. роднит их с жанром анекдота. Почти все они представляют собой краткое динамичное повествование с неожиданной концовкой. Чеховские рассказы расширяют выразительные возможности анекдота – популярного жанра «малой прессы». В жизненных противоречиях писатель видит не только комическую, но и трагическую их сторону. Комизм положений вытесняется психологическим парадоксом. Таков рассказ «Злой мальчик» (первоначальное название «Скверный мальчик», 1883), смешной финал которого заставляет серьезно задуматься о парадоксах человеческой психологии. Мальчик Коля, случайно видевший поцелуй влюблённых, всё лето не давал им житья, вымогая деньги и подарки. Наконец настал самый счастливый день в их жизни: «Лапкин сделал Анне Семёновне предложение». Получив согласие родителей, влюблённые разыскивают Колю: «И потом оба они сознавались, что за всё время, пока были влюблены друг в друга, они ни разу не испытывали такого счастья, такого захватывающего блаженства, как в те минуты, когда драли злого мальчика за уши».

Таков рассказ «Тоска» (1886) – анекдотичный по форме, но трагический по содержанию. Извозчик изливает своё горе лошади, потому что ему больше не с кем его разделить: «Так-то, брат кобылка… Нету Кузьмы Ионыча… Приказал долго жить… Взял и помер зря… Таперя, скажем, у тебя жеребёночек, и ты этому жеребёночку родная мать… И вдруг, скажем, этот самый жеребёночек приказал долго жить… Ведь жалко?»

Любопытна исследовательская интерпретация названия сборника «Пёстрые рассказы», который подвёл итог раннему периоду чеховского творчества: «Окончательное название, как можно полагать, – компромисс: серьёзность смысла соединяется в нем с лёгкостью тона» (А.Н. Гершаник).

Пройдя серьёзную писательскую школу, Чехов в 1890 г. писал В.М. Лаврову: «…у меня есть много рассказов и передовых статей, которые я охотно бы выбросил за их негодностью, но нет ни одной такой строки, за которую мне теперь было бы стыдно».

Новый этап творчества Чехова связан с сотрудничеством в газете А.С. Суворина «Новое время». Именно в «Новом времени», с 1886 г., Чехов начинает публиковаться под собственным именем, оставив забавные псевдонимы в прошлом. Во второй половине 1880-х гг. выходят его сборники «Пёстрые рассказы» (1886), «В сумерках» (1887), «Рассказы» (1888). В творчестве Чехова идет напряжённый поиск новых форм.

В 1888 г. в журнале «Северный вестник» увидела свет повесть «Степь».Её Чехов называл своим шедевром, считал дебютом в большой литературе.

Повествование представляет собой сменяющие друг друга путевые впечатления мальчика Егорушки, которого везут в город учиться. Чехов писал, что в повести «каждая отдельная глава представляет собой отдельный рассказ» и что она «похожа не на повесть, а на степную энциклопедию». Структурное единство этого бессюжетного повествования достигается через образ дороги; описание путешествия по бесконечной степи композиционно соединяет ряд встреч, дорожных впечатлений, разговоров.