Маргарита Громова - Русская современная драматургия. Учебное пособие

Интересно заявлена тема войны, точнее памяти о войне, в пьесе Е. Поповой, тоже тяготеющей к жанру трагедии, «Площадь Победы». Действие ее отнесено в 70-е годы. Память о войне для советских людей священна, герои ее – бессмертны – такова главная мысль пьесы. Площадью Победы названа небольшая площадь провинциального городка, окруженная современными высотными домами. Именно на эту площадь выходит балкон единственного старомодного дома, в котором продолжает жить легенда – генерал Переверзев, герой войны, бывший командир прославленной дивизии. В этот дом в 1945 г. он вернулся с войны на носилках, тяжело раненный, утративший способность говорить и двигаться. Выжившие бойцы гвардейской переверзевской дивизии поклялись ежегодно в День Победы собираться у дома своего генерала. И он каждый раз появлялся перед бойцами, неподвижный, в каталке, ноги укутаны пледом, но неизменно величественный, в кителе, при орденах, как на боевом смотру. И когда с годами все меньше гвардейцев оставалось в живых, а потом будничные заботы, недуги стали мешать людям с разных концов страны приезжать сюда, близкие генерала разными способами продолжали создавать иллюзию праздника, приглашая на площадь то воинскую часть, то киногруппу. Но, как оказалось, не было нужды в таких инсценировках, потому что в душе каждого человека звучит «эхо прошедшей войны». Традицию гвардейцев подхватывают жители городка. Наши современники, люди разных возрастов и профессий, собираются в финале пьесы, самой патетической сцене, на плошали, объединенные священным чувством памяти. Пьеса завершается символическим смотром легендарной дивизии, из которой перед нами лишь два живых представителя: генерал Переверзев да «сержант в отставке, до гробовой доски сержант» Простоквашин. «Все они здесь, генерал! В этот святой день все они здесь! – восклицает сержант, увлекая своей верой и убежденностью всех собравшихся на площади. – Плечо к плечу, рота за ротой, полк за полком! Вон – наши танки, вон – „катюши“! Впереди – наше гордое знамя!.. Все они здесь! Только позови, генерал, только кликни. Поднимутся – хоть из земли, придут! Все до одного!» Начиная «перекличку», Простоквашин называет имена погибших, и всякий раз из толпы звучит отзыв: «Я за него!» (8, 132).

Рассмотренные пьесы дают повод говорить об интересных исканиях в освоении современными драматургами, пишущими о войне, жанра трагедии, но не в меньшей степени и о просчетах на этом пути. Один из них отмечался критикой еще в пьесах военного времени: это высокопарность слога, излишняя риторичность, а также ложно-романтическая театральность и где-то даже экспрессионистическая надрывность.

Совершенно справедливо было замечено исследователями советской драматургии о войне, что высокое патетическое начало наполняется истинно поэтическим звучанием только в тех случаях, «когда это „высокое“ идет от самой жизни, когда в нем нет никакого пережима, педалирования, когда оно является свободной, естественной, единственно возможной и необходимой формой выражения душевного подъема, переживаемого человеком» [17]. В современных пьесах «реквиемный мотив» подчас не оригинален, тиражируются порой одни и те же художественные, однажды удачно найденные приемы. Таков образ-символ памятника, скульптурной группы, в которой навеки застывают герои в финале трагического действа.

Пьесы, о которых шла речь, написаны были по существу «в прошлом», ином историческом времени, когда существовал Советский Союз, великая держава, одержавшая победу над фашистской Германией, когда был единый советский многонациональный народ, на своих плечах эту войну вынесший, когда День Победы был самым священным днем. Тогда в обычае были конкурсы «на лучшее произведение о…» и из огромного потока «целевых» пьес легче было выбрать достойные. В этом потоке проходили произведения белорусов А. Макаенка («Трибунал») и А. Дударева («Рядовые»), украинца А. Коломийца («Планета Сперанта»), молдаванина И. Друце («Святая святых»), азербайджанца Р. Ибрагимбекова («Прикосновение»), россиян А. Салынского и З. Тоболкина… Не стесняюсь этого ностальгического отступления через полвека после завершения войны, когда, к сожалению, имеет место и забвение собственной истории, и неуважительное отношение к ветеранам, и осквернение памятников, и, что особенно тревожно, пренебрежение жестокими историческими уроками.

Вот почему хочется обратить внимание на недавнюю пьесу Э. Федотова «Кунктатор», о гитлеровском генерале Ф. Паулюсе, его долгом и мучительном осознании преступности нацистской идеологии. «К великому нашему сожалению, за сорок с лишним послевоенных лет нацизм, похороненный вместе с третьим рейхом, казалось бы навсегда, прибавив всего лишь косметическую частичку „нео“, стал, хотим мы того или нет, политической реальностью. И не какой-то далекой, призрачной, закордонной: метастазы нацизма мы стали с ужасом обнаруживать и у себя дома», – пишет М. Рагинский, предваряя публикацию пьесы [18].

Одним словом, тема эта неисчерпаема и таит в себе множество неожиданных трагических поворотов. Один из них, по вполне известным причинам, обойденный литературой предыдущих десятилетий, дан в трилогии А. Солженицына «1945 год», написанной еще в сталинское время в концлагере. Сейчас, когда очевидно, что бывшие победители живут во сто крат хуже своих побежденных, трилогия Солженицына с горько-ироническим лейтмотивом «пир победителей» звучит очень злободневно и трагическим напоминанием. Так, трагедия «Пленники» – не только пронзительный рассказ о судьбе советских военнопленных у себя на родине, но и историческая народная трагедия, протяженная во времени, на тему «народ и власть». Ко многим сегодняшним отечественным катаклизмам приложимы слова о русских людях, по-прежнему пленниках и заложниках «большой политики»:

Война как великое трагическое испытание в истории нашего народа, на много лет определившее нашу духовную жизнь, поверяющее и наш нынешний день, продолжает подсказывать современным Драматургам пути исканий в жанре высокой трагедии, ставит новые задачи, открывает новые ракурсы, определяющиеся временной дистанцией и меняющимся миром.

1. Леонов Л. Нашествие. Ленушка. Золотая карста. Собр. соч. В 9 т. М., 1961. Т. 7.

2. Берггольц О. Верность // Избр. произв. Л., 1983.

3. Горин Гр. Прощай, конферансье // Театр. 1985. № 6.

4. Дударев А. Рядовые // Совр. драматургия. 1985. № 1.

5. Кондратьев В. Бои имели местное значение…// Совр. драматургия. 1984. № 1.

6. Кудрявцев А. Иван и Мадонна // Совр. драматургия. 1985. № 4.