Леонид Кременцов - Русская литература в ХХ веке. Обретения и утраты: учебное пособие

Приступая к художественной книге, читатель должен ожидать откровений, открытий независимо от того, когда эта книга написана и в какой раз он её читает. Сомыслие, сочувствие описанному в ней, гарантируют ему и созвучие его сегодняшним тревогам и заботам, позволяют заглянуть в завтрашний день.

Предложенный вариант прочтения «Евгения Онегина» не является ни универсальным, ни единственно возможным. Навязывание догматических суждений о произведении, заучивание готовых оценок губительно для изящной словесности. Читателя можно подвести к каким-то умозаключениям, подтолкнуть его к определённым выводам, но последний шаг он обязательно должен сделать сам. Беды начинаются там, где художественную литературу не читают, а «проходят». Ее губят, среди прочего, отлучением от сегодняшнего дня, отводя только роль свидетеля прошлого. Непросто включить «Евгения Онегина», «Войну и мир», «Тихий Дон» в контекст современности, но делать это тактично и ненавязчиво необходимо. Точнее сказать, это сделается само собой, каждым по-своему, при одном, правда, непременном условии – не заменять процесса чтения уродливыми суррогатами из арсенала плохих методик литературы, какими, видимо, и руководствовались в той школе, где учились авторы письма «Кому он нужен, этот Ленский?»

Увы! Продолжения «научных исследований» М. Черемисиновой пришлось ожидать недолго. В третьем номере журнала «Новый мир» за 2006 год (с. 120–131) опубликовано эссе В. Бирюкова «Сплин, из диалектических экзерсисов на русскую тему». Член редколлегии журнала следующим образом представила публикуемую статью «Провокация? Пускай так. Но провокация добросовестная и продуктивная».

Сплин, как следует из «Словаря русского языка» (т. 4, с. 226), – хандра, тоска. В. Бирюков считает по-другому: сплин – это ничто, пустота, отрицание. Опираясь на свое определение, он приходит к следующим умозаключениям: «Главным действующим лицом “Евгения Онегина” не является Евгений Онегин, как полагаем все мы, не является им и Татьяна, как думал Достоевский. Главным героем “Евгения Онегина” является сплин – ничто, отдающее себе отчет в своем ничто(жестве), ничто, отличающее себя от самого себя, только вследствие этого саморазличения приобретающей характер своей противоположности – бытия…»; “Евгений Онегин” – роман о сплине, о ничто, получающем право на самоопределение, роман об отрицании. Оно есть альфа и омега, начало и конец романного мира, в котором некое эпическое пространство и драматическое напряжение получается только как результат того, что отрицание направляется само на себя, раздваивается и размножается…»; «Если Онегин с Татьяной молчат, или говорят мало, то автор не молчит, он говорит, и говорит даже слишком много. Один из характерных мотивов авторской “болтовни“ – стремление “заметить разность” между Онегиным и им самим. В мелочах ему это, конечно, удается, но в главном он терпит поражение».

Объявив о «поражении» Пушкина, автор переходит к более широким обобщениям: «Русская классика с первого шага, с «Евгения Онегина», столкнулась с отсутствием содержания, она возникла на пустом месте и с этой точки зрения представляет собой любопытнейший пример «умышленной» литературы. В этих условиях она поступила так, как не могла не поступить. Русская классика сделала своим содержанием отсутствие содержания…»

Авторы письма «Кому он нужен этот Ленский?» боролись против изучения устаревшей с их точки зрения книги. С кем и против чего борется «Новый мир», кому и зачем понадобилась подобная экзерсис-провокация, «добросовестная и продуктивная» (?!), исполненная с забытой писаревской безапелляционностью?

Кстати, в том же словаре (т. 3, с. 472), читаем: « Провокация1. Подстрекательство, побуждение кого-л. (отдельных лиц, групп, организаций и т. д.) к таким действиям, которые повлекут за собой тяжёлые, гибельные для них последствия… 2. Мед. Искусственное возбуждение, усиление каких-либо явлений, признаков болезни…»

Да, большой путь прошел «Новый мир» после АТ. Твардовского. Наступление на классику, предсказанное футуристами, продолжается.

Член редколлегии того же «Нового мира» опубликовала в своём журнале художественное произведение под довольно корявым названием «Любя» 144). Действие в нем происходит в Москве в 1940–1941 годах. Главные действующие лица – две пожилые одинокие женщины, какими увидены автором два великих трагических поэта России – Анна Андреевна Ахматова и Марина Ивановна Цветаева. К ним в постель поочерёдно забирается некий прозаик Евгений, предварительно очаровав их своим художественным талантом. Впрочем, о таланте говорится вскользь, с большим энтузиазмом описываются мужские доблести поклонника. Как известно, оба поэта были в это время бездомны. Но если Анна Андреевна во время своих московских приездов жила на Ордынке у своих хороших знакомых, о чем написаны многочисленные мемуары, то автор рисковала, помещая свои сцены в хорошо известную большинству читателей обстановку.

Совсем по-иному складывалась московская судьба Марины Ивановны. С большим трудом: ей удавалось ненадолго снимать случайные квартиры, тесные, неухоженные и неудобные. Так, прозаик, посещая туалет, испытывает неприятные чувства от запущенности помещения, грязи, ржавой цепочки от сливного бачка и т. п.

Но что это? Как быть с «интеллигентными людьми», похоже, испытывающими какой-то садизм, живописуя подобные ситуации? Или пришло время «воспитывать уважение» к вершинам мировой культуры с помощью уголовного кодекса?

Осенью 2005 года телевидение анонсировало многосерийный фильм о Есенине. Я должен повиниться перед читателями, но больше уже не в состоянии оценивать подобные вещи, испытывая к ним физическое отвращение на грани тошноты, и передоверю это газете, чью точку зрения разделяю, за исключением утверждения о том, что «книги его печатались всегда».

Статья называлась – «Белиберда про Есенина»: «Сериал «Есенин» ждали с нетерпением. Увы, ни радости, ни удовольствия детище семейства Безруковых (отец актёра является автором сценария, а сам Сергей – автором идеи и исполнителем главной роли) не доставляет. Кстати, параллельно но одному из каналов идет «Бригада», где Безруков весьма органично играет бандита. Впрочем, не только это разочаровывает многих зрителей (очередная роль актера – Иешуа в инсценировке «Мастера и Маргариты»).

Слишком уж много там неправды, – считает Александр Ушаков, профессор, зав. отделом новейшей русской литературы Института мировой литературы им. Горького. – Само название сериала «Есенин. История убийства» подразумевает, что нам наконец расскажут правду о последних днях великого поэта. Из серии в серию проходят намёки на то, что существует масса закрытых документов. На самом деле это не так. Утерянные и забытые документы есть, а закрытых нет.