Надежда Лыкова - История языкознания в текстах и лицах

<���…> Но какие бы картины ни открывались перед нашим взором при изучении истории языка, повсюду видны живое движение, твердость и удивительная гибкость, постоянное стремление в высь и падения, вечная изменчивость, которая никогда еще не позволяла достичь окончательного завершения; все свидетельствует нам о том, что язык является произведением людей и несет на себе отпечаток добродетелей и недостатков нашей натуры (Гримм: 63).

Русский филолог, поэт, академик Санкт-Петербургской академии наук (1841). Исследователь русского стихосложения, памятников древнеславянской письменности, грамматики славянских языков. Ввёл термин «старославянский язык» (1820) в работе «Рассуждение о славянском языке, служащее введением к Грамматике сего языка, составляемой по древнейшим оного письменным памятникам». В этой же работе выделил три периода истории славянских языков: древний (IX–XIII вв.), средний (XIV–XV вв.) и новый (с XV в.). Установил регулярные фонетические соответствия между гласными звуками славянских языков, открыл носовые гласные (юсы) в старославянском. Был также автором грамматик современного русского языка («полнее изложенная» и «сокращённая» русские грамматики, 1831). Впервые издал Остромирово Евангелие (1843).

Рассуждение о славянском языке, служащее введением к грамматике сего языка, составляемой по древнейшим оного письменным памятникам (1820)

<���…> можно разделить оный (славянский язык. – НЛ. ) по постепенным его изменениям с течением столетий на древний, средний и новый.

Древний язык заключается в письменных памятниках от IX и за XIII столетие. Он непременно сливается с языком средним XV и XVI столетий, а за сим уже следует новый славянский, или язык печатных церковных книг.

Новый язык утратил многие формы грамматические, которые обогащали древний славянский и которые открываются еще и в среднем языке; но принял зато другие, заимствованные частью из образовавшихся между тем живых языков – русского, сербского, польского, коим говорили переписчики книг, частью же и изобретенные позднейшими грамматиками (Востоков: 48).

Между тем видно по рукописям XIV даже столетия, что сей язык, на который переложены библейские книги, был не только у сербов, <���…>, но и у русских славян едва ли не в общенародном употреблении! Замечавшие большую разность между древним русским языком, коего остатки находят в «Русской Правде», в «Слове о полку Игореве» и проч., и между церковнославянским, разумели, конечно, под сим последним язык печатных церковных книг. Они бы не сказали того о древнем церковнославянском. Разность диалектов, существовавшая, без сомнения, в самой глубокой уже древности у разных поколений славянских, не касалась в то время еще до склонений, спряжений и других грамматических форм, а состояла большею частью только в различии выговора и в употреблении некоторых особенных слов. Например, русские славяне издревле говорили волость вместо власть, город вместо град, берег вместо брег и пр.; щ в словах нощь, пещь, вращати и пр. заменяли они издревле буквою ч: ночь, печь, ворочати, так, как поляки в тех же случаях щ заменяют буквою ц: noć, pieć, wracać, сербы ħ (ть): ноħ, njeħ, враħamu. Таким же образом церковнославянское жд заменяется у русских одинаким ж: вожь вместо вождь, дажь вместо дождь, у поляков dz: wodz; у сербов ŋ (дь): воŋ. Русские не имели также звуков, выражаемых буквами ѫ, ѧ кирилловской азбуки, а вместо оных ѭ, ѩвыговаривали. Особенные слова, коими отличался русский диалект от церковнославянского в древнем оного периоде, были некоторые частицы, местоимения, наречия и тому подобные; например, оже вместо еже, аже и аче вместо аще, ать вместо да, оли и олны вместо даже до и проч.

Но чем глубже в древность идут письменные памятники разных славянских диалектов, тем сходнее они между собою (Востоков: 49).

<���…> По сему почти заключать можно, что во время Константина и Мефодия все племена славянские, как западные, так и восточные, могли разуметь друг друга так же легко, как теперь, например, архангелогородец или донской житель разумеет москвича или сибиряка.

Грамматическая разность диалектов русского, сербского, хорватского между славянами восточного племени стала ощутительною уже спустя, может быть, 300 или 400 лет после преложения церковных книг и потом, увеличиваясь с течением веков и с политическим разделением народов, дошла, наконец, до той степени, в какой мы видим ее ныне, когда каждый из сих диалектов сделался особенным языком.

<���…> Каждый из новославянских языков и диалектов сохранил какие-нибудь особенные, потерянные другими слова, окончания и звуки общего их прародителя, древнего словенского, как сие можно видеть, сличая их грамматики и словари с памятниками, от древнего языка оставшимися (Востоков: 50).

1. Как вы считаете, почему Р. Раек называет лексику «грубой свободной материей»?

2. Какие критерии родства языков выдвигает Р. Раек?

3. В чем суть теории корня Ф. Боппа?

4. Найдите в словарях лингвистических терминов объяснение терминов агглютинация, редупликация.

5. Почему Я. Гримм отвергает идею о врожденном характере языка и его божественном происхождении?

6. Какие черты свойственны языку на разных этапах его развития, по Гримму?

7. Как А.Х. Востоков доказывает родственные отношения между славянскими языками?

8. Опираясь на статьи Лингвистического энциклопедического словаря, специальную литературу, объясните понятия передвижение согласных, закон Гримма.

Немецкий филолог, философ, языковед, государственный деятель, дипломат. Родился в Потсдаме. Основал в 1809 г. Берлинский университет. Друг Гёте и Шиллера. Один из основоположников лингвистики как науки. Развил учение о языке как непрерывном творческом процессе и о «внутренней форме языка» как выражения индивидуального миросозерцания народа. Во многом определил путь и направление развития немецкой (и европейской) гуманитарной мысли своей эпохи.

О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества (1830–1835)

<���…> Язык тесно переплетен с духовным развитием человечества и сопутствует ему на каждой ступени его локального прогресса или регресса, отражая в себе каждую стадию культуры. <���…> Конечно, язык возникает из таких глубин человеческой природы, что в нем никогда нельзя видеть намеренное произведение, создание народов. Ему присуще очевидное для нас, хотя и необъяснимое в своей сути самодеятельное начало (Selbstthätigkeit), и в этом плане он вовсе не продукт ничьей деятельности, а непроизвольная эманация духа, не создание народов, а доставшийся им в удел дар, их внутренняя судьба. Они пользуются им, сами не зная, как они его построили. И все же языки, по-видимому, всегда развиваются одновременно с расцветом народов – их носителей, сотканы из их духовной самобытности, накладывающей на языки некоторые ограничения. Когда мы говорим, язык самодеятелен, самосоздан и божественно свободен, а языки скованы и зависимы от народов, которым принадлежат, то это не пустая игра слов. В самом деле все частные языки стеснены определенными рамками. <���…> (О различии: 48–49).