Олег Егоров - Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра

Отличительной особенностью художественного метода является его заданность: автор изначально ориентируется на определенную эстетическую парадигму, в соответствии с которой строит сюжетное действие и систему образов. Дневниковед не строит литературную концепцию своего журнала, тот план, который является обязательным для писателя. Отсутствие концепции, однако, не означает, что автор дневника работает над ним стихийно. В его работе тоже есть своя логика, свой порядок, свои закономерности. Метод является главным выражением этой логики.

Даже юные дневниковеды, литературный опыт которых крайне незначителен, интуитивно понимали необходимость строгого отбора материала для своих журналов. Отклонение от принципов такого отбора они расценивали как нарушение законов дневникового жанра: «Но я собираюсь писать дневник, – замечает по этому поводу С.Я. Надсон, – а между тем пишу пока вещи, не относящиеся нисколько к дневнику <...> Однако я начинаю бросаться, а надобно описывать, как я намеревался, по порядку» [239]. Наличие «намерения» в данном случае свидетельствует о том, что у юного поэта уже имелись представления о принципах отбора материала и его распределения в подневной записи.

Что же, если не приверженность конкретной художественно-эстетической системе, питает авторский метод в дневнике? В отличие от писательского, он состоит из нескольких слагаемых. К ним надо отнести жизненные планы и опыт хрониста, функциональную направленность его дневника, ту жизненную ситуацию, которая послужила отправным пунктом его ведения, особенности его мировоззрения и социальный фон. В ряде случаев решающее воздействие на формирование метода оказывали эстетические пристрастия автора.

Проблема сущности метода неразрывно связана с вопросом об источниках информации для дневника. Применительно к писательской практике ответ на этот вопрос сводится к признанию решающей роли жизненного опыта художника слова. Часто такими источниками могут служить литературная и фольклорная традиции, события исторического прошлого, как, например, у романтиков. А с усилением роли печати и науки – газетная хроника и научные открытия.

Все перечисленные источники в равной мере служили и авторам дневника. Мало того, приоритеты в их использовании менялись у дневниковедов приблизительно в такой же хронологической последовательности, как и у писателей. Здесь родство дневникового и художественного методов было наибольшим.

Другое дело – мера использования этих источников, степень их литературной обработки и место в композиции текста. Дневниковеды обычно вводили информацию из «чужих» источников в «сыром» виде, редко упорядочивали ее и не ориентировались на эстетические критерии при отборе. «Эстетик» А.В. Никитенко, например, приводит в дневнике такие чудовищные по своей натуралистичности факты, которые не осмеливался бы использовать в своих романах «жестокий талант» Достоевский, решившийся на показ раздирающих сцен в «Дневнике писателя» и «Братьях Карамазовых».

Если в изображении явлений дневниковеды допускают подобные вольности, то что же говорить об оценке тех или иных событий! Здесь даже самые умеренные авторы находили такие слова, использовали настолько смелые интерпретации, что о них не могли и мечтать наиболее радикальные и бесстрашные литераторы. В этом отношении дневниковый метод имел больший потенциал и развивался в сторону публицистики, а не эзоповского иносказания, в отличие от метода художественной литературы.

Расширение источниковедческой базы знаменовало громадный прогресс дневникового жанра, а публикация многих образцов дневниковой прозы в исторических журналах второй половины века способствовала совершенствованию метода у нового поколения дневниковедов.

Данная проблема является настолько значительной, что требует специального исследования.

В начале XIX в. дневник воспринимался в качестве хроники частной жизни. Описывая свой день, авторы опирались на личные наблюдения. Другие источники информации использовались крайне скупо и редко. Даже СП. Жихарев, который невольно рисует в своих дневниках панораму столичной жизни и часто прибегает к свидетельствам старожилов, литераторов, актеров, получает информацию изустно, из прямых источников. Его рассказы «со слов» не воспринимаются как «чужие», а представляются своего рода каналом передачи сведений, в погоне за которыми автор не успевает и пользуется услугами добрых людей. Истории из прошлого также не выделяются из общего информационного потока. Они вписываются в повествование о сегодняшнем дне как прелюдии к рассказу о нем, наподобие предысторий в романах И.С. Тургенева.

Иногда авторы даже сознательно ограничивали себя, придавая дневнику узкоспециальный характер. Так, А.С. Хвостов отражал в своем дневнике преимущественно литературные события, к которым он прямо или косвенно имел отношение. Домашний быт и общественная жизнь описываются эскизно и мимоходом. Даже в том случае, когда бытовая сцена составляет основу записи, поэт нагружает ее литературным материалом: «2 июня 1813 г. я обедал у гр. Сер. Ник. Салтыкова. Жена его прекрасна. У ней живет девица Сафонова, собою прелестная; я им сделал четверостишие:

Ограниченность источников информации, а вместе с этим – и единообразие принципов отбора материала для дневника были характерным явлением в развитии жанра в течение всей первой половины XIX в.

Эту тенденцию нельзя, однако, рассматривать исключительно как признак камерности жанра, его принадлежности к семейно-домашнему обиходу. Она отражала неразвитость общественных отношений и ограниченность средств информации о жизни страны. Интерес дневниковедов к общественной проблематике, а следовательно, и использование ими нетрадиционных источников, пробуждался только в периоды крупных социальных потрясений, как, например, у того же Хвостова во время войны 1812 г. или у П.А. Вяземского и А.В. Никитенко после восстания декабристов. У последнего и то в связи с тем, что он был учителем в доме брата Е.П. Оболенского.

Положение дел резко меняется в 1860-е годы. Метод дневника обогащается за счет расширения источниковедческой базы и возросшего интереса к общественной проблематике. Как и «большая» литература, дневник быстро откликнулся на новые веяния. Это особенно заметно по дневникам тех авторов, которые имели большой опыт.их ведения и в литературном отношении принадлежали к консервативному направлению. В их дневниках обновляется и принцип отбора материала, и сам материал.