Александр Лукьянов - Был ли Пушкин Дон Жуаном?

Мы часто оцениваем великих художников с позиций мещанской морали, и, подчас, с самыми благими намерениями, искажаем их облик, превращаем живого человека со всеми его недостатками, а иногда и пороками, в сентиментально-благородного театрального героя, обладающего возвышенной душой и соблюдающего все 10 библейских заповедей. Говоря о личной жизни Пушкина, показывая его таким, каким он был на самом деле, я не стремлюсь опорочить его в ваших глазах. Мне хочется обнажить скрытые причины творческого вдохновения поэта, толкнувшие его на создание непревзойденных образцов любовной лирики, показать развитие и формирование его чувственной сферы. Ведь любви в жизни каждого человека принадлежит особое место.

Как сказал Роберт Бернс: «Любви не знавший дуралей достоин сожаленья». Но у разных людей любовь проявляется по-разному. Петрарка, один раз увидев Лауру, затем всю свою жизнь и всю свою поэзию отдал этой страсти. У Пушкина все было иначе. Он много раз влюблялся, и каждый раз под вдохновенным пером поэта рождались глубоко лирические и музыкальные строки, нежные и страстные, возвышенные и чувственные, печальные и задорные, сентиментальные и фривольные.

Мы не должны при этом придавать термину «эротизм» какое-то негативное звучание. Наоборот «эротизм», т. е. необыкновенная чувственность Пушкина, явился неотъемлемой частью его литературного гения, который сформировался, пусть частично, как результат проникновения бессознательных, инстинктивных сексуальных возбуждений в сферу его сознательной жизни. Конечно, в основе творческих процессов лежат не только сексуальные мотивы, однако само название моей работы предполагает освещение именно интимных сторон жизни великого поэта.

Может быть, читатель сочтет эту книгу несколько однобокой и тенденциозной. В этом есть доля правды. Но именно к этому я и стремился – показать в хронологической последовательности весь жизненный путь поэта в сфере его интимных отношений и, в некотором роде, создать психоаналитический портрет человека, чьи высочайшие сексуальные таланты поставили его в один ряд с таким великим соблазнителем, как Казанова.

Моя работа ни в коей мере не претендует на научность, но если она вызовет интерес к жизни поэта, заставит задуматься над многими скрытыми причинами человеческих поступков, побудит читателей подробнее ознакомиться с жизнью и творчеством Пушкина, то я буду считать свою задачу выполненной.

В заключение хочу привести слова барона М. А. Корфа: «…тот, кто даже и теперь еще отважился бы раскрыть перед публикой моральную жизнь Пушкина, был бы почтен чуть ли не врагом отечества и отечественной славы. Все, или очень многие, знают эту жизнь; но все так привыкли смотреть на лицо Пушкина через призматический блеск его литературного величия, и мы так еще к нему близки, что всяк, кто решился бы сказать дурное слово о человеке, навлечет на себя укор в неуважении или зависти к поэту».

Я люблю Пушкина, и поэтому считаю, что любые черты, или даже черточки его личной и интимной жизни, какими бы неприятными они не казались, все же дополняют образ поэта, делают его более близким нам, его далеким потомкам и почитателям.

Для понимания истоков необыкновенного эротизма поэта необходимо провести анализ его характера, который, как мы уже говорили, тесно связан с его «либидо». Как известно их психоанализа, характер человека является комплексом настроений, с которыми личность противостоит жизненным ситуациям. Далеко не всегда, считает А. Лоуэн, характер отражает объективную реальность, но самое главное в характере то, что он является типичной моделью поведения. С другой стороны, структура характера является единственной формой, в которой всегда функционируют первобытные инстинкты, концентрирующие энергию «либидо».

Структуру характера, по мнению психоаналитиков, можно определить по множеству деталей каждодневного поведения человека. Ее можно вывести из телосложения, телодвижений, поступков и манеры самовыражения. Поэтому в данной главе я попробую на основе анализа оценок характера Пушкина его современниками, друзьями и родными, определить тип характера поэта и его основные структурные элементы, в частности его сексуальные влечения и связанную с ними самолюбивую гордость.

По оценкам современников, характер у Пушкина был страстный, вспыльчивый, порывистый. Он любил карточную игру, был азартен и искал сильных ощущений, особенно в молодости. «Пушкин справедливо говорил мне однажды, – писал в своем дневнике А. Н. Вульф, – что страсть к игре есть самая сильная из страстей». Ум у поэта был злой и насмешливый, тем не менее все знавшие Пушкина считали его образцовым другом. В обществе поэт привлекал к себе обходительным обращением, и если с кем-то подружился, то всегда проявлял дружеские чувства. «Отличительною чертою Пушкина была память сердца; – вспоминал его друг С. А. Соболевский, – он любил старых знакомых и был благодарен за оказанную ему дружбу – особенно тем, которые любили в нем его личность, а не его знаменитость; он ценил добрые советы, данные ему вовремя, не в перекор первым порывам горячности, проведенные рассудительно и основанные не на общих местах, а сообразно с светскими мнениями о том, что есть честь, и о том, что называется честью».

Очень чувствительный к своей родословной, себялюбивый, Пушкин постоянно обижался на тех людей, которые не признавали в нем светского человека. Если он был в центре внимания, если шла обычная беседа, не затрагивающая чувствительные струны поэта, то он казался ровным, веселым, остроумным собеседником, блистающий, как и его отец, и дядя, каскадом шуток, острот, умных и парадоксальных рассуждений. Но стоило кому-нибудь задеть поэта, посмеяться над ним или просто не обратить на него достаточного внимания, как Пушкин резко менялся. Язвительность, пренебрежение сквозили в его дальнейшем отношении к человеку. На прогневившего его бедолагу обрушивались язвительные или уничижительные эпиграммы. Сам любящий посмеяться и подшутить над окружающими его, Пушкин не выносил того же от других.

Пушкин был противоречив в своих поступках и привязанности. Эту черту его верно отметил П. А. Плетнев: «Общество, особенно, где он бывал редко, почти всегда приводило его в замешательство, и от того оставался он молчалив и как бы недоволен чем-нибудь. Он не мог оставаться там долго. Прямодушие, также отличительная черта характера его, подстрекало к свободному выражению мысли, а робость противодействовала…

Собою не владел он только при таких обстоятельствах, от которых все должно было обрушиться на него лично. Он почти не умел распоряжаться ни временем своим, ни другою собственностью. Иногда можно было подумать, что он без характера: так он слабо уступал мгновенно силе обстоятельств. Между тем ни за что он столько не уважал другого, как за характер… Пылкость его души и слияние с ясностью ума образовала из него это необыкновенное, даже странное существо, в котором все качества приняли вид крайностей». Эти крайности не только вызывали неприязнь его врагов, но и мягкое осуждение друзей.